В поисках греха: когда влюбляются ангелы

Фейрвуд Сара

– Больной? – фыркнул я, совершенно разозлившись.

– Пошел вон, – спокойно сказал он, как будто это произносилось каждый вечер.

С его щелчком пальцев появились два других охранника, и мои руки оказались схвачены. Они начали уводить меня прочь из клуба. На улице меня грубо швырнули, и я снова упал на асфальт.

Свет неона ослепительно пек мне глаза, пока я неуверенно пытался подняться. Я обернулся к клубу, его яркая розовая вывеска «Полночные танцы» жгуче контрастировала с темнотой вокруг.

–

Суки, – выругался я, не ожидая от себя такого.

Ощущение униженности заполнило меня. Я развернулся и пошел дальше по ночному городу, шатаясь в своем пьяном марше, не понимая, куда иду, но ощущая, что нужно идти – от клубного света, от охранников и от мирской суеты. Ночь была моя, и я собирался найти эту девушку. Она была якорем для моей душевной стабильности в этом хаосе.

Глава 2

Не знаю, сколько я бродил по ночным улицам этого богом забытого города Синспай. Ноги еле меня несли, будто они были обременены тяжелыми гирями. Ветер задувал под рубашку, нещадно холодя кожу, но мне было все равно. Я даже забыл, как выглядит она – та девушка, что с первой секунды своего стриптиза свела меня с ума. В каждой прохожей я пытался найти её, но все было тщетно, как поиски миража в жаркой пустыне. Что ж, теперь мне остается найти только одно – мою чертову квартиру.

Я сунул руку в карман и убедился, что ключи на месте, хорошо что я их не потерял, когда меня вышвырнули из клуба. На том спасибо, подумал я, и, потянувшись, продолжил свой путь. Заброшенный район, по которому я шагал, был заполнен тенями и неясными очертаниями зданий, ржавые испорченные вывески без названий жалобно висели, как бы намекая, что одно время тут также была жизнь.

Я не знал, куда иду. Я просто следовал за своей неопределенной целью, куда глядят мои глаза и куда тащат меня пьяные ноги. Я прошел мимо какой-то заваленной мусором подворотни и увидел его – мужчину, потрепанного жизнью, который сидел на разрушенных руинах. В рваных обносках, грязный, с большим фингалом под левым глазом и беззубой, бородатой улыбкой, он напоминал какую-то испорченную, но всё же живую картину. Я прошел мимо него, но он меня окликнул.

– Эй, не найдется мелочи на корку хлеба? – крикнул он.

Я обернулся и уныло подошел к нему. В его глазах было много того, что я не хотел видеть – отчаяние, тоска и, возможно, искра надежды.

– Нет, – тихо сказал я, дрожа от холода, как будто он мог увидеть, как мне самому не хватает тепла. – У меня нет ни цента.

– Откуда ж ты такой взялся, белый аист? – засмеялся он, звук его смеха был полон горечи и странного юмора.

– Я Адам, ударение на первую «а». Я ангел, – произнес я, решив на миг отвлечь себя от собственного уныния.

– Ангел? Ахаха, – засмеялся он, во мне растерянно шевельнулась гордость. – Присаживайся, ангел.

Я послушно сел рядом с ним на что-то, что,

как мне казалось, было просто драным старым матрасом. Он протянул мне бутылку. Я посмотрел на нее с недоумением, но она лишь отталкивала.

– Ну как знаешь, – хмыкнул он, когда я отказался.

В его голосе звучала легкая ирония.

– Ты чего здесь? – спросил он, и внезапно меня захлестнула волна откровенности.

– Меня отец из дома выгнал, – признался я, ещё не осознавая, почему рассказываю это незнакомцу. Черт! Почему я такой болтливый?!

– О, меня тоже, – вдруг решил выдать мне свою тяжкую судьбу этот бездомный мужчина, и в моих ушах заиграла ода его невезению. – Только меня выгнала жена. Двадцать лет назад.

Шок и удивление переполнили меня. Я был поражен, как он легко делится своей историей. В конце концов, я взял из его рук эту несчастную бутылку, с интересом и осторожностью. Он не стал сопротивляться. Глотнув содержимое, я почувствовал себя так, словно проглотил огненную икру.

– Боже, что это? – поморщился я, охваченный жжением в горле.

– Чистый спирт, – самодовольно засмеялся старик. – Такой чистый, как слеза ангела.

– Ангелы не плачут, – фыркнул я с легкой улыбкой, хотя на самом деле понимал, как сильно этот разговор обнажил мои собственные страхи.

– Ах да, – расхохотался мужчина. – Тебе же лучше знать.

Мне было непросто понять, как этот не имеющий ничего человек может быть таким теплым. Мы сидели еще пару часов, распивая странный «чистый» спирт из его бутылки, болтая о чем-то, что было больше похоже на фрагменты судеб. Я не решался рассказать о своём, боясь, что слова обернутся каким-то бременем.

Меня поразила его история, его тишина и мудрость, которые излучались даже среди всей этой разрухи. Я узнал, что его звали Крамс и что он был раньше успешным человеком, если что-то такое вообще имеет значение. Теперь он скитался по улицам, оставшись наедине со своей утратой.

Наш разговор мог и продолжаться, но вскоре Крамс уснул, свернувшись клубочком на этом самом вонючем сыром матрасе, обложенном грязью и старыми обломками. Я, решив не мешать его уединению, встал и покинул это место, чувствуя, что не просто покинул подворотню. Я оставлял часть себя в забытых судьбах и недосказанных словах.

В темноте улиц мне стало как-то легче, но я шел, несмотря на холод, дальше искать свою квартиру.

Не знаю как, но уже в своем пьяном бреду из-за этого спирта, я все-таки нашел улицу Стэпвей, дом сорок три. Ура! Если можно так сказать. Каждый шаг по этому городу был похож на муку. Я проскальзывал между пронзительными взглядами вечерних прохожих, но игнорировал их, как будто они были лишь призраками, не имеющими права вмешиваться в мою реальность. Я зашел в белое, обшарпанное здание, которое явно было построено в прошлом веке. Его облупленная краска напоминала мне о том, что здесь уже давно жили. Хорошо, что хоть что-то выделил мне мой отец, прежде чем выгонять с небес.