В поисках копей царя Соломона
Шрифт:
Перед тем как мы покинули хижину Ноя, я ухитрился сунуть отснятые фотопленки в грязные кроссовки, которые лежали на дне вещмешка. Теперь я вытащил пару пустых пленок и, чтобы усилить впечатление, стал разглагольствовать об их ценности.
Довольный чиновник потребовал, чтобы я отдал их. Театральным жестом я бросил пленки на стол. Чиновник передал кассеты помощнику, который тут же опечатал их. Несколько отрывистых команд — и нас увели. Самсон все еще пытался договориться и выглядел очень расстроенным. Я не решился сказать ему, что происшествие
Нас отвели в камеру и заперли, хотя слово «камера» — это явное преувеличение. Пол представлял собой высохшую грязь, а стены были сделаны из редких деревянных планок. Крышей служило ржавое гофрированное железо, пропускавшее внутрь свежий воздух и протекавшее во время дождя. Широкая щель между полом и стенами была заполнена осколками стекла — вероятно, для того, чтобы заключенные не смогли просто лечь на живот и выползти наружу. В камере уже сидели пятеро мужчин; трое спали, двое играли в карты.
Самсон был безутешен. Он ничего не сказал, но мне стало ясно, что он проклинает день, когда встретил меня. Я превратился в его палача и уводил его все дальше и дальше от заветной цели — попасть в Америку. Я сказал Самсону, что за каждый день, проведенный в тюрьме, его жалованье удваивается, но он никак не отреагировал.
Он опустился на корточки и принялся в отчаянии грызть кулаки.
Примерно через час послышался звук поворачивающегося в замке ключа, и на пороге появился надзиратель. Он принес нам обед, состоящий из зил-зил тибс,тушеных полосок говядины.
Надзиратель сообщил, что если мы не наедимся, то можем попросить добавки, и что со всеми просьбами нужно обращаться к нему. Надзиратель никак не подходил для своей должности. Это был один из самых добрых и сострадательных людей, которого мне когда-либо приходилось встречать. Мы с Самсоном относились к нему с уважением, но остальные беззастенчиво пользовались его добротой. Они заставляли надзирателя стирать их одежду, приносить воду и штопать рубашки.
Я обратил внимание Самсона на доброту надзирателя.
— Конечно, — кивнул Самсон. — Ведь он из племени амхара.
Первые несколько часов в камере я пребывал в состоянии возбуждения. Мне никогда не приходилось сидеть в тюрьме, и я наслаждался новыми впечатлениями. Я заставил Самсона представить меня сокамерникам. Если мы подружимся, то уменьшится вероятность, что нам перережут горло ночью. Двое игроков в карты тоже оказались амхара, что повысило их статус в глазах Самсона. У одного из них были маленькие бегающие глазки. Он с гордостью сообщил, что избил свою жену палкой за то, что она сбежала с соседом.
Второй картежник сказал, что оказался в камере за кражу цыпленка. У него не было денег на более достойную жизнь, и он предпочитал сидеть в тюрьме.
Трое других заключенных проснулись лишь с наступлением сумерек и стали кричать надзирателю, чтобы он принес им поесть. Надзиратель послушно принес еды. Один из троих мужчин —
Надзиратель объявил, что, если кому-то нужно в туалет, он может сходить в ближайшие кусты. Пять заключенных вышли наружу без всякого сопровождения. Я удивился, почему они не убежали. Вернувшись в камеру через несколько минут, они, вероятно, почувствовали мое удивление — вид у них был сконфуженный. Тем временем надзиратель сообщил Самсону, что чиновник ушел домой и его не будет до полудня следующего дня.
В ту ночь я лежал на спине и вспоминал прежние приключения, когда я оказывался на волосок от гибели. Путешествие бессмысленно, если оно не испытывает тебя. Можно сидеть дома и читать о том, что случилось с другими людьми, но самому выпутываться из беды — совсем другое дело. Попадая в передрягу, я всегда вспоминаю Мохаммеда Амина. Он был настоящим специалистом по выходу из опасных положений в Африке, и особенно в Эфиопии.
Мо не только снимал репортажи, но и являлся владельцем небольшого издательства. Когда мне было двадцать лет и я не мог найти работу, Мо нанял меня писать книги. К тому времени он уже лишился одной руки — ее оторвало взрывом в Аддис-Абебе во время падения режима Менгисту. Во время совместных поездок по странам Азии и Африки Мо делился со мной своим опытом. Он научил меня брать с собой бензин в зоны военных действий — предпочтительно высокооктановый авиационный бензин, потому что большинство двигателей могут работать на нем, если отрегулировать зажигание. Он показал, как нужно прятать рулоны с 35-миллиметровой фотопленкой в каблук ботинка, а также рассказал, что с африканскими чиновниками нужно держаться уважительно и спокойно.
Мо Амин погиб при захвате самолета эфиопской авиакомпании на Коморских островах в ноябре 1996 года. Я хорошо запомнил это, потому что в тот же день умер мой отец. За неделю до гибели Мо мы встретились с ним в Найроби. Он попросил меня написать текст для книги о Саудовской Аравии. Мо знал, что я очень хочу побывать в этой стране. Но он, как всегда, поставил жесткие условия.
— Я плачу тебе тысячу фунтов.
Даже для Мо это была жалкая сумма, но он был прожженным коммерсантом, и его первое предложение никогда не бывало высоким.
— Мало, — ответил я.
— Хорошо, удвоим сумму.
По прошлому опыту я знал, что нужно интересоваться не только наличными, но и натуральной частью гонорара.
— А как насчет транспорта?
— Я дам тебе два клубных билета на рейсы «Эфиопских авиалиний» — всюду, куда они летают. (У Мо имелся неисчерпаемый источник билетов этой авиакомпании.)
— Что еще?
Он откинулся в кресле и на мгновение задумался. Биопротез руки лежал на крышке стола как трофей, как напоминание о его храбрости.