В поисках мистического Египта
Шрифт:
Каирцы в длинных одеяниях сидели, склонялись или простирались рядом с деловыми людьми в европейских костюмах и фесках; несчастные бедняки чтили Аллаха, смешавшись со счастливыми богачами; ученый, чья голова была забита знаниями из тысячи книг, не считал ниже своего достоинства занять место рядом с неграмотным уличным мальчишкой. Их глубокое уважение и полная сосредоточенность не могли не впечатлить наблюдателя. Такова была демократия, основанная Мухаммедом в древних красных, белых и золотых стенах под стрельчатыми сарацинскими арками этой прекрасной мечети.
В мечетях Каира заключена берущая за душу красота, которая буквально пленяет меня каждый раз, когда я в них задерживаюсь. Кто смог бы осмотреть от базы до капители сотни неодинаковых изящных белых мраморных колонн, образующих аркады, а затем перевести взгляд на величественные
Я поднялся и неохотно вышел, очень медленно передвигая обутые в тапки ноги и снова разглядывая красочную картину. Я смотрел на устланное ковром возвышение с перилами, где находился белобородый старик, нараспев читающий нам Коран, на молельную нишу, обрамленную парой тонких колонн, на покрытую изящной резьбой деревянную кафедру, на двери которой, выполненной из орехового дерева и украшенной вставками из слоновой кости, виднелись древние надписи. Все это несло отпечаток того искусства, которым арабы украсили мир. Вдоль стен тянулся фриз из написанных золотом изречений, взятых из Корана, буквы которых сами по себе выглядели как украшения. Нижняя часть стен была выложена разноцветным мрамором. Все было огромным, как будто строители не пожалели земли для дома, где люди могли бы собираться, чтобы поклоняться Аллаху.
Я пересек выложенный плитками мозаичный пол и вышел в открытый всем ветрам четырехугольный двор шириной почти двести футов (около 61 м), вымощенный мрамором. Его окружали четыре широкие колоннады, вокруг которых были возведены огромные стены с зубцами. Они так хорошо ограждали это место от остального мира, что оно вполне могло быть одним из упоминаемых в Коране дворов Рая, а вовсе не двором в шумном Каире. Между колоннами лежали мягкие циновки, а на них, припав к земле или наклонившись, сидели небольшие группы серьезных людей, возможно набожные ученые в тюрбанах или же бедняки, у которых было много времени и мало дел. Одни молились, другие читали, третьи дремали, а четвертые просто отдыхали. Щебечущие воробьи в волнении проносились среди колонн, когда ученые мужи откладывали свои занятия и доставали еду.
В центре двора находился мраморный фонтан, накрытый куполом, который поддерживали цилиндрические колонны, украшенные цветными вставками. Вокруг него росли высокие пальмы, чьи кроны закрывали его от солнца. Огромный четырехугольный двор являл собой привлекательную картину простоты, красоты и покоя. Вместе с Аллахом им правила тишина. Конечно, было слышно щебетание и пение птичек, которые давно уже устроили гнезда под арочной крышей и среди резных капителей колонн, но их непрерывная успокаивающая музыка была чудесным фоном для царящего безмолвия. Рядом с фонтаном находился небольшой бассейн со свежей водой, куда пернатые певцы садились, чтобы почиститься и утолить жажду. Они бросались в него и, разбрызгивая воду, совершали омовения, подобно правоверным мусульманам, каковыми они и являлись. Затем птицы улетали, чтобы продолжить традиционное занятие – присоединить свои голоса к общему хору.
Яркое утреннее солнце то тут, то там пронзало лежавшие в открытом дворе густые тени. Бездельники смотрели на меня, и в глазах их вспыхивал вопрос, который они быстро выбрасывали из головы как не стоящий умственных усилий, а затем продолжали предаваться сладостному ничегонеделанию. Картина, которую я наблюдал сегодня, ничем не отличалась от той, свидетелем которой сотни лет назад, должно быть, стал какой-нибудь победоносный крестоносец в шлеме и доспехах, спешившийся с коня и вошедший в старинную мечеть. Каир меняется быстро, но его многочисленные мечети, как и укрепленные башни, безуспешно штурмуемые солдатами современности, остаются. Возможно, оно и к лучшему, что сегодня существуют такие места. Они напоминают нашему все больше спешащему поколению о покое, который можно было найти во времена, когда люди были чуть менее умны, чем сейчас. Под этими раскидистыми пальмами или крытыми галереями мусульмане вспоминали о приюте Бога или погружались в сладостные грезы.
Во всяком случае, они могли бы, если б захотели, найти здесь приятное место, чтобы со стороны понаблюдать за городской суетой и по-настоящему оценить жизнь. Я наслаждался древним покоем этого места.
При входе в эту широкую
Я сделал несколько шагов и, остановившись, оглянулся, чтобы посмотреть на фасад и окружение этого древнего сооружения, посвященного почитанию Аллаха. Мне было жаль, что часть длинной передней стены спрятана за рядом старых домов. Однако вздымающиеся минареты, огромный тяжелый купол, блестящие, похожие на луковицы купола, высокие решетчатые окна и, наконец, огромные резные двери компенсировали это.
У минаретов было не менее восьми сторон и три балкона, они поднимались над своими квадратными основаниями подобно тому, как в самой мечети ввысь устремлялись мысли и желания. Они были похожи на два больших розоватых пальца, указывающие в небо. Их купола были сплющены сверху и по сравнению с гигантским красочным центральным куполом необычайно напоминали огромные белые тюрбаны. Они сверкали под жарким солнцем так, что на них было больно смотреть. Украшенные зубцами верхние части стен образовывали в плане правильный квадрат. Высокие желто-коричневые с красным стены отгораживали мечеть от нашего мира дельцов и торгашей.
Мой взгляд снова переместился вниз. Здесь на улице продавцы сладостей, рахат-лукума и лепешек стояли в ряд по обе стороны от входа, разместив свои товары на крошечных столиках или прямо на кусках ткани, лежащих на обочине. Владельцы палаток с выражением безмятежного удовольствия на лицах спокойно сидели, ожидая случайных покупателей. Несколько попрошаек устроились недалеко от ступеней. Двое или трое верующих остановились по дороге в мечеть или из нее, чтобы переброситься парой слов. Продавец лимонада в темно-красном одеянии с яркими полосами, соответствующем его ремеслу, неся огромный наклонный медный сосуд и несколько стаканов, вопросительно взглянул на меня, а потом продолжил свой путь. Удивительный старик с окладистой бородой восседал на маленьком сером ослике, торопившемся мимо со своим почтенным грузом. Обычная уличная толпа двигалась в разных направлениях. Воздух дрожал от дневной жары. Солнце висело в великолепной голубой чаше.Внутри священной ограды мечети царил столетний покой, а вне ее была эта бурлящая, толкающаяся, торгующая толпа, шумно занимавшаяся своими делами. Таковы были два лика жизни, над которыми Аллах простер защиту своих огромных крыльев.
Однажды ранним вечером я шел по площади Исмаилия и заметил, как кучер оставил свой пустой экипаж и взобрался на низкую металлическую ограду, выкрашенную в зеленый цвет. Она окружала маленький, запертый на ночь городской сад. Под заходящим солнцем кучер простерся на земле в направлении Мекки и шесть или семь минут продолжал молиться, не обращая никакого внимания на мир вокруг. Он был погружен в молитвы и не смотрел ни направо, ни налево, его явно переполняли религиозные чувства. Этот красивый поступок глубоко меня тронул как по причине его художественного эффекта, так и из-за доказательства духовной лояльности. Полицейский, поставленный на площади для регулирования движения транспорта, равнодушно наблюдал за этим человеком и позволил его правонарушению происходить без малейшего вмешательства.
В другой раз около десяти часов вечера я в одиночестве прогуливался по дороге, идущей вдоль берега Нила. В электрическом свете одинокого фонаря я увидел юношу с метлой, которого городские власти наняли, чтобы подметать улицы. Он стоял, прислонившись спиной к металлическому столбу, под ночным небом, которое было похоже на свод из ляпис-лазури. Парень явно сделал небольшой перерыв в своем нелегком труде. Он громко и радостно напевал фразы, прочитанные на изорванных страницах книжечки, куда он близоруко вглядывался при свете фонаря. Юноша пел с таким истовым рвением и был так поглощен собственными словами, что не замечал моего приближения. Его глаза сияли огнем радостного стремления к Аллаху. Я позволил себе заглянуть в его книгу. Это было дешевое издание Корана в бумажной обложке. Одежда юноши была грязной и рваной, ибо за его труд платили мало, но на его лице отражалось счастье. Мне не нужно было приветствовать его словами: «Да пребудет с тобой мир!» Этот человек уже обрел мир.