В поисках смысла (сборник)
Шрифт:
Другое важное историческое свидетельство о Гражданской — позиция Св. Патриарха Тихона, который не стеснялся высказывать открыто всё, что думает о большевиках, предавал их анафеме — но Белого движения не поддержал, своего благословения, пусть даже тайного, ему не преподал. Думаю, он тоже видел в этой войне колоссальную трагедию народного раскола, и прекрасно понимал, что на стороне белых, пока они одерживают победы, будет слишком много желающих отомстить, и что сдержать эту месть никто будет не в силах. Если такое и будет происходить, то никто, по крайней мере, не сможет прикрыться церковным благословением. Христос в такие моменты не идет, как в поэме Блока, ни перед красным, ни перед белым патрулем, Он всегда стоит у расстрельной стенки.
Сравнивая
Поражение, капитулянство? Или мудрое предвидение: силой большевиков не побороть, значит, надо как-то иначе? Думаю, что прежде всего — стремление жить по Евангелию даже там и тогда, где и когда это не приносит выгод и смертельно опасно. И ясное понимание, что в такие переломные моменты, как говорил и Деникин, «всё — в области духа и творимого подвига». Это невероятно трудно, это с мирской точки зрения безумно, но… это и есть христианство, если всерьез.
Риторические призывы к новой Гражданской слышны сейчас с разных сторон, и от имени власти, и от имени оппозиции. Не думаю, что кто-то, кроме откровенных безумцев (а их немного), всерьез хочет такую войну развязать. Кажется, всем очевидно, что Россия в XX веке исчерпала свой лимит «великих потрясений» и еще одного ей, скорее всего, не пережить, вне зависимости от того, кто объявит себя победителем. Это просто такие слова… Очень легко увязываются они и с христианскими ценностями, без малейших сомнений.
Только у слов есть своя сила, свой цена. Вызывая из небытия духов «единственной Гражданской» ради риторических целей, можно их однажды и по-настоящему довызываться, и тогда никому мало не покажется, никто их тогда не сможет остановить. И дело не только в подборе слов, а скорее в этом духе непримиримости и монополии на правду, в стремлении дожать и раздавать врага любой ценой, пусть пока словесно, в отказе признать за ним право на частную правоту… Тогда всё тоже именно так начиналось.
В заключение — одно очень банальное замечание. Не вечна никакая война, никакая партия или организация, пусть даже церковная. Не вечны ни народ, ни страна, ни демократия: было время, когда всего этого не существовало, и однажды снова настанет такое время. Есть только одно в этом мире, что принадлежит и нам, и вечности — это наша душа. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (от Матфея 26:26). Тем более, тут даже не весь мир…
Призывая, пусть даже только на словах, к единственной Гражданской, очень легко устроить маленькую гражданскую в собственной душе, а из такой войны никому не удавалось выйти победителем.
54. Фальшивое средневековье
Есть такой замечательный французский фильм «Пришельцы». В нем рассказывается, как благородный граф Годфруа де Монмирай и его слуга Жакуй-пройдоха попали из начала двенадцатого века в конец двадцатого. Конечно, им пришлось трудно: они не понимали ни обычаев, ни законов, не умели обращаться с современной техникой. Но глядя на их забавные приключения, невольно начинаешь тосковать о том времени, когда жили на земле такие графы с их прямодушием и непоколебимыми представлениями о чести, достоинстве, благородстве. Каким все-таки мелочным и убогим кажется весь этот современный
Только не надо забывать, что на одного благородного графа на самом деле приходился не один вороватый и трусоватый слуга, а тысячи таких слуг. Собственно, фильм и начинается с эпизода, когда Годфруа заслужил свой графский титул: он спас в критической ситуации своего короля от врагов. Не всегда истории европейских знатных родов начинались с такого славного подвига, но в любом случае их основатели чем-то выделялись из серой массы: своей храбростью, или силой, или умом. Слово «аристократия» и значит в переводе с греческого «власть лучших». Пусть они далеко не всегда были лучшими с нравственной точки зрения, но какого-то рода естественный отбор они все же проходили. А дальше их грубость и невежество, кровожадность и дикость умерялись и преображались придворным этикетом, кодексом чести, но прежде всего — евангельской проповедью. Так возникло то, что мы сегодня называем «рыцарством».
Но шли века, поколение за поколением аристократов привыкало сладко есть и мягко спать, требовать от крестьян податей и вершить над ними суд — и чувствовать себя при этом свободными от всяких обязанностей. Дело в таких случаях рано или поздно заканчивалось восстанием, топором, гильотиной или подвалами ЧК, где отчего-то гибли самые честные и благородные, потому что все остальные успевали сбежать или нацепить кокарду революционного цвета. Так и возникло современное скучное общество, декларирующее «равные возможности». Зато это работает.
Средневековье было по-своему прекрасно (особенно если ты в нем граф, а не слуга), но современному уровню технологий и общественной жизни оно уже не соответствует никак. Кстати, очень интересно, что в том фильме благородный Годфруа стремился как можно скорее вернуться домой, а вот пройдоха Жакуй вполне нашел себя в новой эпохе.
Мы в России шагнули всего за столетие из феодального и сословного общества в урбанистическое и постиндустриальное. Это слишком быстро: многие общественные институты стараются, по меньшей мере, выглядеть современными, но функционируют вполне себе феодально. Самые острые конфликты возникают именно там, где одна модель сталкивается с другой: в отделении полиции годами пытают случайных задержанных, выбивая признание, районный суд, не обращая внимания на вердикт Верховного суда и постановления арбитражей, дает бизнесмену срок за хищение, которого не было, а школьных учителей заставляют фальсифицировать результаты выборов или сгоняют на митинг… Все эти случае объединяет один и тот же принцип: демократические по форме институты некий клан заставляет работать на свои частные интересы, и работать вполне феодальными методами. Жакуй-пройдоха разыгрывает из себя благородного графа.
Самое печальное — что так на сиюминутные политические или экономические выводы небольшой группы людей расходуется великая общественная драгоценность: доверие граждан. Да, посадили не ко двору пришедшегося бизнесмена, да, выбили из кого-то признание, да, провели митинг и подсчитали голоса — а что в результате? Общество перестает верить в суды, в полицию, в выборы. Все продажны, все они заботятся лишь о собственной шкуре — такой тотальный приговор оно выносит «гражданам начальникам», уже не желая верить, что среди них есть честные и бескорыстные люди. И вести себя начинает соответственно.
Если бы это была настоящая демократия, на жуликов быстро нашлась бы управа. Если бы настоящее средневековье — с этим было бы посложнее, но были бы свои бонусы. По крайней мере, можно было бы верить в то, что над всем этим безобразием стоит священная фигура монарха, которому престол достался по праву рождения, по выбору свыше, а не по чьим-то подтасовками и интригам. Можно было доверять благородству происхождения, если не поведения. Но у нас в подобных случаях выходит не средневековье, а подделка под него, это попытка взять всё самое удобное и приятное из одной и из другой модели. Так поступал в фильме Жакуй.