В поисках солнца
Шрифт:
Когда бутылка прекрасного ньонского коньяка стала походить к концу, Дерек вдруг спросил:
— А что там Грэхард?
— Да что с ним станется? — дёрнул плечом Милдар. — Параноит!
— Ну, это не ново, — отмахнулся Дерек.
Прищурившись, Милдар припомнил интересные подробности:
— На яхте ходить научился.
— Грэхард?! На яхте?! — не поверил Дерек, который слабо представлял себе ньонского владыку, проводящего досуг таким образом.
— Да вот, почитай, — уточнил Милдар, — сразу после твоего отъезда и начал.
Дерек вздохнул.
— Расскажи ещё, — попросил он, подливая собутыльнику остатки коньяка.
Тот
— Скучаешь?
Дерек неопределённо повёл плечом и досадливо поморщился, имея этим в виду согласие.
— Зря! — пьяно икнул Милдар и мотивировал: — Он самодур.
— Какой есть, — безразличным тоном парировал Дерек.
Сердце у него досадливо ныло.
— Простывает по осени, да? — безнадёжно уточнил он.
— Естественно, — допивая коньяк, подтвердил Милдар, а потом вдруг заоткровенничал: — У него теперь на твоём месте пять секретарей.
Невольно Дерек прыснул от смеха.
— Пять? Серьёзно? — он подумал, что, должно быть, это какие-то бестолковые люди, раз их требуется так много. — И как справляются? — с живым любопытством поинтересовался он.
— Паршиво! — рассмеялся Милдар и добавил: — Боятся его до тряски в поджилках.
— Немудрено, — серьёзно кивнул Дерек, вставая и подходя к окну.
Милдар некоторое время смотрел на его спину, затем утешающим тоном сказал:
— Иногда, чтобы жить дальше, приходится отрезать прошлое.
Резко повернувшись к нему, Дерек сложил руки на груди и почти зло переспросил:
— Даже если отрезать приходится живого человека?
Милдар встал. Заложив руки за спину, пораскачивался с пятки на носок, покачивая головой. Потом спросил:
— Жалеешь?
— Что? — искренне удивился Дерек.
Суровое лицо его разгладилось, став попросту удивлённым. Размокнув руки, он в совершенно прежней своей растерянно-мальчишечьей манере взлохматил волосы и веско заключил:
— Это моя страна, мой язык и моя жизнь. — Затем улыбнулся: — И здесь мой брат. — Задумался и прибавил: — К нему бы я сбежал и от трёх тысяч грэхардов.
— Упаси Великое Пламя! — искренне рассмеялся Милдар, вытирая слезинки смеха с ресниц. — Нам и одного хватит!
— Пожалуй, так, — смущённо подтвердил Дерек.
Об Эсне он спросить так и не решился.
7. Когда начинается рабство?
Об Эсне Милдар позже говорил сам — часто, охотно, с отцовской какой-то гордостью и любовью. Он говорил — и из звуков его речи словно светились солнечные лучи. Дерек, чуть прикрыв глаза, вслушивался в немного дребезжащий голос старого друга, и ему отчего-то казалось, что Эсна, улыбаясь, стоит прямо за их спинами, что он почти слышит за словами шелест её платья и лёгкие шаги, что по стенам вот-вот заскользят солнечные зайчики — лучики, отражённые заколками её волос или серёжками.
Милдар приехал в Кармидер по её поручению: собрать информацию о женщинах-выпускницах и подготовить проект по ним так, чтобы он сумел убедить Грэхарда в целесообразности женского образования. Дерек включился в работу горячо и бурно; прекрасно зная своего бывшего господина, он выстраивал систему аргументов так, чтобы они показались ему наиболее убедительными, оставлял часть выводов за кадром — твёрдо зная, что он додумает их сам, и оттого в его глазах они приобретут особую ценность, — и напирал на те доводы,
Он работал для Эсны, но словно бы говорил с Грэхардом; и в один момент поймал себя на том, что продумывает, что и как будет говорить, когда Грэхард, получив эти бумаги, начнёт спор — а он был неизбежно уверен, что спор такой начнётся, и мог предсказать его ход, и именно поэтому в голове его привычно стало складываться, что и каким образом сделать и сказать, чтобы…
Дерек тряхнул головой, отгоняя наваждение. Сжал перо в руке так, что чуть не сломал. Оглянулся.
Привычная аудитория Кармидерского университета, учебные пособия с анжельскими заголовками на стенах, анжельские книги на подоконнике, на неотмытой грифельной доске — остатки анжельских букв. Милдар, нацепив на нос очки, щурится и аккуратно переписывает сделанные Дереком заметки, попутно переводя их с анжельского на ньонский — почерк Дерека во дворце владыки знали прекрасно, вне зависимости от того, на каком языке он писал.
«Что меня всё так тянет в этот проклятый Ньон!» — с досадой подумал Дерек по-анжельски, откладывая перо.
Бумаги на его столе дрогнули под лёгким порывом ветра, пробившимся в чуть открытое окно.
«Ну, давай, ты только представь себе! — подначил сам себя Дерек. — Представь-представь! Что он, положим, не убьёт тебя, и станет как прежде!»
Как прежде ему представилось очень даже ярко и выразительно — беготня по столице, душные заседания совета по утрам, угрюмая каменная физиономия Грэхарда, тонны бумаг, постоянные форс-мажоры, приказы, поручения, интриги… Он вздрогнул от гадкого противного чувства, представив себе всё это, — особенно теневую сторону жизни вблизи власти, ту сторону, которая была наполнена приказами, отчётливо идущими против совести Дерека. Он не раз предавал и самого себя, и свою совесть — ради Грэхарда — и теперь всё пытался понять: почему?
Не что чтобы у него ранее не представлялось возможности сбежать.
Он мог сбежать почти с самого начала.
Раньше бы он сказал, что не сделал этого, потому что не мог предать Грэхарда.
Теперь же он впервые задался вопросом: с чего он вообще взял, что это было бы предательством? Что обязало его быть верным Грэхарду, кроме, собственно, того, что Грэхард купил его и не был с ним жесток?
Конечно, Дерек теперь уже не мог вспомнить себя пятнадцатилетнего, потерявшего близких, избитого, голодного, отчаянно боявшегося насилия и боли, — там и тогда Грэхард явился как спаситель, который вытащил его в жизнь, где не бьют, где кормят, где тепло и сухо. Дереку тогда было решительно нечем отплатить, вот он и отдал Грэхарду всё своё служение — единственное, что он мог ещё отдать.
Теперь Дереку было тридцать семь; и он, решительно, не помнил, что и почему пугало его в пятнадцать, о чём он думал и как чувствовал.
Он аккуратно закончил задуманную на сегодня работу, попрощался с Милдаром и медленно отправился к Тогнарам.
Он рассказывал Райтэну, что работает над проектом для Ньона, но не говорил, что был знаком с Милдаром, потому что предвидел, что Райтэн, не будучи знакомым с Милдаром и не зная, что это за человек, испугается, что тот выдаст Дерека Грэхарду, и, сколько бы Дерек ни уверял, не меньше года будет нервничать и параноить, ожидая наёмных убийц или других неприятных сюрпризов.