В поисках солнца
Шрифт:
Шум и смех приближались; Дерек замотал головой по сторонам в поисках укрытия. Переулок таковыми не баловал: дома стояли впритык, никакой растительности не наблюдалось.
Пытаться убежать назад вроде как было не с чего, но оставаться на месте было страшно. Поморгав, теряя при этом драгоценные секунды, Дерек пришёл к выводу, что не хочет на своей шкуре испытать, чем ему грозит столкновение такого рода.
Развернувшись, он скорым шагом направился назад; компания, слава Богу, ковыляла медленно, так что драпать и не пришлось.
Переведя дух, Дерек
Он остановился, сжимая кулаки и пытаясь удержать горькие слёзы.
Его разрывали на части две равно могучие силы: чувство предопределённости, нашептывающее ему, что его место здесь, при Грэхарде, — и иступлённая, неистовая надежда, что для него всё-таки возможна ещё какая-то другая жизнь, не связанная с Грэхардом, не подчиняющаяся ему.
Ему отчаянно, остро, до физической боли хотелось верить, что такая жизнь — возможна.
Он бесконечно устал.
За те пятнадцать лет, что прошли с того момента, как пираты разграбили его посёлок, а его самого — продали в рабство, он привык быть тенью Грэхарда. Он совершенно слился со своим служением и теперь не мог поверить и принять, что в нём есть что-то ещё, своё собственное, не относящееся к Грэхарду.
Но оно, это своё собственное, было — и исступлённо рвалось наружу.
Оно пробудилось в нём в последние месяцы — возможно, благодаря Эсне, которая увидела в нём нечто большее, чем тень Грэхарда, — и теперь не хотело засыпать обратно, и отчаянно боролось за своё право быть, и крушило всё старое, наносное, навязанное, мешающее ему быть.
Дерек не был готов к той буре, которая бушевала теперь в его душе. Он сел прямо на землю и попытался спрятать лицо в ладонях: лицо опять стрельнуло болью.
Обида и горечь совсем захватили его. Зачем, за что Грэхард его ударил?! Он всего лишь хотел защитить Эсну! Всего лишь хотел защитить Эсну! Разве не это ему поручил сам Грэхард?!
Невозможно, это было совершенно невозможно терпеть! Вихрь боли и отчаяния поглотил Дерека. Он чётко осознал внутри себя, что живым — не вернётся. Никогда, ни за что. Пусть его лучше убьют при попытках поймать!
Но он не желает, он не может туда возвращаться!
Вскочив и решительно подхватив свои вещи, Дерек отправился к первому же знакомому дому. Тут, у порта, часто селились иноземные купцы, и им он наверняка мог предложить информацию, которая стоила больших денег!
Он уже совсем не думал, что такой купец может его выдать в надежде получить у Грэхарда вознаграждение — у него не осталось моральных сил всё взвешивать и рассчитывать. Нужно было ехать — сегодня, сейчас! — ему нужны были деньги — много, и быстро! — и он не желал всё перепроверять сто раз, боясь, что что-то может сложиться не так.
Он больше не желал бояться.
И он был готов бороться за жизнь, в которой страха больше не будет.
3. О чём думает Этрэн Дранкар?
До рассвета оставалось
Анжельский торговый дом в основном ещё спал, хотя местами слышались лёгкий шаги, тихий смех, стуки дверей, скрип передвигаемых вещей — это собирались люди Этрэна. Сам же он вышел на балкончик второго этажа, насладиться последними моментами перед отъездом.
Балкончик удачно выходил на припортовую площадь. Горизонт, конечно, не просматривался, поскольку его загораживали постройки верфи и корабли, но далёкое зарево уже угадывалось, делая непроглядную ночь зыбкой и прозрачной. Воздух пах совершенно особо — так пахнет только на рассвете, и только в порту. Солёный ветер с нотками свежеобработанного дерева, влага и мох для конопатки, масло для рельсов верфи — и что-то особенное, утреннее, свежее и пронзительное.
Этрэн удовлетворённо прижмурился, проводя пальцами по гладким деревянным перилам и вдыхая всю эту рассветную симфонию запахов. Поездка выдалась удачной — даже удачнее, чем он рассчитывал сперва, — и теперь он с удовольствием припоминал продуктивные встречи, повторял внутри своей головы особенно яркие нюансы сделок и мысленно перебирал свои дальнейшие планы. Внутренняя речь его выстраивалась так, как будто всё это он рассказывает супруге; ему нравилось мыслить именно таким образом, потому что это создавало ощущение её присутствия.
Сегодня этот привычный внутренний разговор был окрашен нотками предвкушения — он планировал провести дома не меньше месяца, пережидая период зимних штормов на суше.
Насладившись последними моментами одиночества, Этрэн пристукнул по перилам, заканчивая, тем самым, свои разговоро-воспоминания, кивнул сам себе и отправился на выход.
На первом этаже его перехватил сонно зевающий Кайтар — торговый представитель Анджелии в Ньоне. Зажатый в его руке цветной фонарь бросал на стены и предметы красивые блики.
Вообще-то, они уже попрощались вчера вечером, как и с другими членами торгового дома, как раз чтобы остающимся в Ньоне не пришлось вставать в такую рань. Но Кайтар, конечно, был слишком непоседлив, чтобы просто проспать отъезд товарища, поэтому вскочил, толком не проснувшись, пожать руку и ещё раз проговорить все положенные в этом случае приятности.
Этрэн руку пожал с большим удовольствием, и от приятностей действительно почувствовал самые тёплые ощущения в душе.
— Ну, до весны? — сонно прищурился Кайтар.
— До весны, — благостно согласился Этрэн, ещё раз пожимая руку.
В итоге Кайтар проводил его до дверей и даже помахал вслед, и лишь потом отправился досыпать.
Этрэн сентиментально улыбнулся. Эта привычка старого друга была ему особенно по нраву. Он, разумеется, всякий раз отнекивался накануне и требовал: «Нет, ты в этот раз не вздумай вскакивать», — но на душе разливалось особенное тепло, когда в полумраке ещё спящего дома возникало знакомое, невыспавшееся, но радостное лицо.