В поисках советского золота

Литтлпейдж Джон Д.

Тут, я уверен, любой инженер согласится, что такое действие нельзя объяснить простой глупостью, а, как уже упомянуто, те два инженера на рудниках отличались исключительными способностями.

Я прошел по всему заводу и написал отчет очень осторожно, так как знал, что он может повредить ряду управляющих и инженеров. Однако пришлось указать, что факты свидетельствуют об умышленном изменении методов разработки, начиная со времени появления инспекционной комиссии. Необходимо было также отметить, что мои письменные инструкции, которым следовали с хорошими результатами несколько лет, были, очевидно, выброшены, и введены методы, против которых инструкции предостерегали.

Забыл

сказать, что инженеры, с которыми я говорил, больше не работали на рудниках в 1937 году; как я понял, их арестовали за участие в заговоре саботажников советской промышленности в масштабе всей страны, который был разоблачен на процессе ведущих заговорщиков в январе.

Когда отчет был подан, мне показали письменные показания инженеров, с которыми я подружился в 1932 году. Они признали, что были втянуты в заговор против сталинского режима оппозиционно настроенными коммунистами, убежденными, что у них достаточно сил, чтобы свергнуть Сталина и его единомышленников и взять на себя управление советским правительством. Заговорщики им доказали, по их словам, что у них множество сторонников среди высокопоставленных коммунистов.

Инженеры, хотя сами коммунистами не были, решили, что им следует встать на ту или другую сторону, и выбрали проигравших.

Согласно их признаниям, «инспекционная комиссия» состояла из заговорщиков, которые ездили с рудника на рудник, расставляя своих сторонников. После того, как они согласились вступить в заговор, инженеры в Риддере приняли мои письменные инструкции за основу, как уничтожить рудники. Они специально ввели методы, против которых я предостерегал, и таким образом довели рудники до разрушения.

Мне известно, что многие наблюдатели скептически настроены по отношению к обвинениям во вредительстве в России; я не претендую, будто знаю что-то об этих делах, кроме тех случаев, в которых был непосредственно замешан. В данном случае я знаю, что методы, введенные на риддерских рудниках, против которых я предостерегал инженеров, были вредными, если не губительными. Я знаю, что методы были введены теми самыми способными инженерами, которым я детально объяснял, почему их нельзя применять. И я видел признания, за подписью самих инженеров, что они умышленно перешли к этим методам, чтобы разрушить рудники, как часть заговора в национальном масштабе.

XI. Начинается золотая лихорадка

В мае 1933 года мне стало известно, что трест «Главзолото» опять стал сам по себе, не связан больше с другими отраслями металлообрабатывающей промышленности. Серебровский уступил ответственность за все, кроме производства золота и платины, и я мог вернуться вместе с ним к золотодобыче. Я был очень рад такому повороту событий.

Почти три года я посвящал основное время хилым медным, свинцовым и цинковым рудникам. Я мчался с одной группы рудников на другую, пытаясь исправить разрушительную деятельность администрации, либо невероятно тупоумную, либо намеренно враждебную нормальной работе. Атмосфера в этой отрасли резко отличалась от той, что существовала в золотодобывающей промышленности, и мне все время приходилось работать среди угрюмых людей, которым, казалось, было все равно, получится необходимая производительность или нет. Хотя опыт с риддерским рудником в Казахстане оказался обнадеживающим; по крайней мере, кто-то желал улучшений.

Радостно было возвращаться к золоту, не в последнюю очередь потому, что происходила реорганизация, благодаря судьбоносному решению коммунистических властей в Москве.

Старатели прежних времен, которых заклеймили в 1929 году как «антиобщественные элементы», возвращались назад, и была разработана целая система концессий и аренд, чтобы стимулировать открытие новых золотых месторождений и быстрый рост добычи золота.

Я уже поделился своими сомнениями, когда старателей объявляли вне закона в 1929 году, вместе с кулаками и кочевниками. Власти ликвидировали те группы, которые, по их мнению, мешали планам реорганизации сельского хозяйства, индустриализации и переводу страны на социалистические рельсы. Кое-что я рассказал и из того, что вышло, когда неурядицы, связанные со столь коренными реформами, чуть не привели страну к упадку.

В золотодобывающей промышленности потеря старателей давала себя почувствовать постепенно. Власти первоначально исходили из представления, будто смогут заменить их «коллективами» студентов-геологов. Однако на практике проект не сработал, как я и подозревал. Советской золотодобывающей промышленности в то время было только пять лет; до 1929 года практически ничего не делалось для ее развития. За эти пять лет в промышленность были вложены огромные количества денег и энергии, при меньшей потере капиталовложений, чем в подавляющем большинстве других отраслей советской промышленности в тот период.

Развитие золотодобывающей промышленности продолжалось, почти без препятствий. Мы открыли десятки новых месторождений и восстановили сотни старых. Наш флот драг, состоящий в 1928 году из нескольких устарелых устройств, вырос до 85–90 современных паровых и электрических драг. Большинство крупных рудников были оборудованы электростанциями, механическими буровыми установками и подъемниками, дробильными установками, шаровыми мельницами и оборудованием для цианирования.

В 1928 году у нас было так мало подготовленных инженеров или управляющих, что на некоторых рудниках приходилось справляться с делом без единого опытного человека, с любой квалификацией.

Теперь же, через пять лет, тысячи студентов прошли через простые инженерные курсы, и отрасль обеспечила им краткое практическое обучение в таких центрах как Кочкарский рудник. Было подготовлено достаточное количество людей, чтобы разбросать их по всем золотым месторождениям и обеспечить организованное, разумное управление. В то же время тысячи бывших крестьян научились начаткам горного дела, а сотни достигли такого уровня, что стали хорошими мастерами, их также можно было распределять по рудникам как инструкторов.

Но, хотя рудники и обогатительные фабрики быстро развивались, разведочные работы постоянно отставали. Юные студенты-геологи не смогли открыть новые золотоносные участки и месторождения. Планы развития доступных месторождений были готовы, нам требовались новые участки для эксплуатации, чтобы расширяться с желаемой скоростью. Встала проблема. Ее сообщили в коммунистический главный штаб в Москве, как и все проблемы национального масштаба.

Однако вряд ли можно считать, будто старатели стали «общественными элементами» к 1933 году, больше, чем в 1929 году. С другой стороны, за эти пять лет стало очевидно, что старатели нужны, возможно, абсолютно необходимы, для дальнейшего расширения советской золотодобывающей промышленности. Коммунистический главный штаб, таким образом, стал перед альтернативой: восстановить старателей и обеспечить большую добычу золота в кратчайшие сроки, или придерживаться прежних планов и продолжать считать их вне закона, потому что это «антиобщественные элементы»?