В поисках Тоби
Шрифт:
– Пароль для входа или пароль для дома? – внезапно в зрачках девушки появился загадочный блеск. Очень недобрый и подозрительный. С ангельским терпением, и не менее ангельским личиком, Стелла, оставив в нейронах зарубочку о перемене в настроении официантки, повторила вопрос:
– Так ты знаешь, как туда добраться или нет?
– Ну раз вы оба в Теме, я сейчас отдам нужные распоряжения.
Стелла грустно вздохнула. Причиной был Феликс, тяпнувший на посошок халявную рюмашку за счёт заведения.
«Вот же блин. Угораздило тебя
– Господа, прошу вас следовать за мной, - неаполитанский акцент хостес заставил девочку вздрогнуть.
– Пошли! – потянула она за майку Феликса, жалующегося индифферентному бармену на жизнь, безработицу, меркантильных баб и оказавшийся полной шляпой сериал «Дом Дракона». Взвалив на плечо рюкзак, мужчина грузно потопал за Стеллой.
– Офигеть! Ну нихуя себе! – выйдя на декорированную мягким светом заходящего солнца улицу они не сумели сдержать восхищения. Прямо перед ними красовался щегольский двухместный фаэтон с открытым верхом, запряженный стройными гнедыми рысаками. Стелла защелкала камерой телефона, а Феликс поздоровался с чернокожим парнишкой, гордо восседавшим на козлах.
– Вечеринка у Такера обычно начинается в десять вечера, но гости подтягиваются к часам восьми. Еще рановато, поэтому можете пока покататься по городу. Джимми в полном вашем распоряжении до полуночи. Запомните, ровно в полночь карета превратится в тыкву, а Джим в обезьянку. Шучу. Ему на работу рано вставать. А это тебе. На всякий случай.
Мэгги вложила девочке в ладонь крохотный пакетик.
– Когда почувствуешь, что перебрала, выпей таблетку.
– Спасибо большое. Феликс, сфоткай нас пожалуйста, - девочка приобняла Мэгги за талию. Официантка, исключительно по-дружески и никак иначе, похлопала Стеллу по упругой жопке.
– Моя прекрасная леди, только после вас, - Феликс подал Стелле, мордочка которой радостно сияла, руку, ловко попытался забросить свое пьяное тело в карету, но споткнувшись полетел вперед и уткнулся башкой в животик девочки. Та рассмеялась и почесала нити его пробивающейся седины.
– Трогай! – звонким возгласом, не оставляющим сомнений в русских корнях, приказала Стелла. Приятно зацокали копыта, а извозчик затянул песню о голубых небесах над милым домом Алабамой. Он с легким испугом обернулся на Стеллу, заоравшую: «Audemus jura nostra defendere!» и замолк. Девочка подхватила музыкальную эстафету.
Sweet home, Alabama
Where the skies are so blue
Sweet home, Alabama (oh my baaaabyyyyy!) (хриплый вой обделенного музыкальным слухом Феликса).
Lord, I'm comin' home to you (here I come, Alabaаааma!) (лирическое меццо-сопрано Стеллы).
Катили весело, катили хорошо. На упряжи лишь не хватало бубенцов,
Wait one minute!
Oh, oh sweet Alabama
Thank you!
И словно израсходовав весь запас жизненной энергии Ци Стелла замолкла и сонно захлопала ресничками.
– Джимми-бой! Можешь отвезти нас в какое-нибудь тихое местечко? Я хочу вздремнуть перед вечеринкой.
– Сделаем, мисс О’Хара, – продемонстрировав, что он тоже не дурак и умеет в дешевые подъебки осклабился возница.
Экипаж остановился в каштановой аллее.
– Ты спи, а я прогуляюсь. Что-то настроение приподнятое. Стихи так и просятся наружу, - с нежностью потрепал миниатюрное ушко девочки Феликс.
– А ты еще и стихи пишешь? – пробормотала скрутившаяся в калачик на сиденье фаэтона Стелла.
Нет
хуже
ада,
чем
вспоминать
в деталях
поцелуй,
которого
так и не было.
С романтическим пафосом продекламировал он в ответ.
– Это не твои стихи. Это Бротиган. Ты такой врун! – обиженно дала экспертное заключение Стелла и отключилась.
Пробуждение было ужасным.
Еще до конца не вынырнув из сна, с тяжелой, экзистенциальной тоской, которой позавидовал бы преданный читатель Достоевского, незамедлительно и беспросветно, Стелла поняла, что перебрала. Девочка не была девственницей-трезвенницей в отношении алкоголя. Но, как правило, отношения с зеленым змием ограничивались бокалом хорошего французского вина, привозимого мамой, да банкой-другой пива «Бадвайзер», распитыми втихаря, исключительно «за компанию», на заднем дворе у Джейн, тридцатилетней соседки-наркоманки, и по совместительству представительницы древнейшей профессии, редко, но метко передававшей Стелле секреты запрещенного в штате ремесла. Пересохшим от сушняка языком она позвала:
– Мама! Мама!
Молчание было страдалице ответом. А зловещие отблески от уличного фонаря на сбруе фырчащих, встряхивающих гривой лошадок не прибавили ни ясности, ни храбрости.
– Тоби! Тоби! Ко мне!
Наконец до девочки стало доходить, где она и каким хреном она там оказалась.
– Феликс! Феликс!
Спустя минуту, показавшейся страдающему с бодуна человечку вечностью, над ней, в лучших традициях голливудских фильмов о кровожадном герое романа Брэма Стокера, навис силуэт автостопщика.
– Проснулась?
Судя по его заплетающемуся языку, пока Стелла разыскивала собаку в царстве Морфея, поэт-плагиатор тоже времени зря не терял.
– Мне очень плохо!
– Сейчас подлечим! Иди ко мне. Только не делай резких движений.
Феликс был сама забота. И, как оказалось, времени зря не терял не он один. Потому что в нескольких метрах от кареты дерзко потрескивал костерок, на притащенной откуда-то решетке шкворчали куски мяса, а субтильный мексиканец в футболке защитного цвета со знанием дела перебирал струны гитары.