В поисках забвения. Всемирная история наркотиков 1500–2000
Шрифт:
Когда египетское правительство в конце 1920-х годов убедило страны-члены Лиги Наций запретить каннабис, это вещество было едва известно в Европе, и вряд ли проникло в сознание таких стойких борцов с наркотиками, как конгрессмен Портер. Еще в 1937 году в Соединенных Штатах индийская конопля являлась малоиспользуемым медицинским средством, ее курили мексиканцы и другие маргинальные городские социальные группы, чтобы справиться с тяготами жизни, и пробовала молодежь. То, что марихуана – вещество, о котором мало кто слышал, и еще меньше пробовал – распространилась так широко, было заслугой Энслинджера. Опрос общественного мнения в 1969 году показал, что одна четвертая часть учащихся американских колледжей пробовали марихуану хотя бы один раз. Федеральное исследование 1971 года выявило, что марихуану пробовала одна треть студентов университетов, а одна седьмая часть употребляли ее регулярно.
Энслинджер удерживался на своем посту благодаря хвастовству, угрозам и обману. Под его руководством Федеральное бюро по борьбе с наркотиками не собирало статистические данные о наркомании в США. Он предпочитал манипулировать цифрами для того, чтобы они служили его изменчивым
«Бороться с вопиющей ложью, распространяемой FBN, было так же сложно, как противостоять антисемитизму печально знаменитого трактата «Протоколы сионских мудрецов» или воевать с анти-негритянскими, анти-ирландскими трактатами и так далее. Читавшая их аудитория хотела им верить. Выявление и разоблачение смеси мифологии, фантазии, искаженной полуправды и откровенной лжи – это утомительный процесс, он не имеет «сексуальной привлекательности» или способности заинтересовать людей, которых захватила сама ложь… В течение 1950-х годов против наркоманов применялись еще более жесткие карательные меры как на федеральном, так и местном уровне. Политика ужесточения по отношению к наркомании, процветавшая в тот период, была еще одним примером мифотворчества и нагнетания страха, источником которых являлось Федеральное бюро по борьбе с наркотиками».
Американский писатель Бенджамин Демотт (род. 1924) описывал первого «короля наркотиков» в конце его карьеры.
«Директор Энслинджер, который остается на своем посту более трех десятков лет, часть времени руководит своим ведомством по телефону из маленького домика из желтого кирпича в Холлидейсберге, штат Пенсильвания, где также ухаживает за больной женой. Это громоздкий человек с квадратным лицом,.. массивной рябой шеей, который предпочитает переливчатые костюмы и светло-голубые галстуки с китайскими пагодами. У Энслинджера прекрасная репутация на Капитолийском холме, о нем хорошо отзываются большинство полицейских начальников… Какой-нибудь приезжий, который увидит его в кофейне Холлидейсберга тихо разговаривающим с местными адвокатами (это главный город округа), или потягивающим полуденный мартини со льдом, который подают, как и во всех маленьких городах, в строгих стаканах, или осторожно заталкивающим монетки в парковочный автомат, рядом с которым стоит его «Кадиллак» мягких тонов, вряд узнает в нем государственного деятеля мирового масштаба».
Энслинджер хотел, чтобы его преемник был членом секты адвентистов Седьмого дня – по его словам, единственных людей, которые делали все, чтобы помочь FBN. Его выбор пал на врача из Калифорнии. Энслинджер утверждал, что в нем будут видеть врача социальных недугов, а не только твердолобого копа.
Бюро по борьбе с наркотиками постепенно теряло свои позиции. Американская медицинская ассоциация и Американская ассоциация адвокатов в 1961 году опубликовали совместный отчет, энергично возражая против того, чтобы наркомания рассматривалась как преступление. FBN удалось запугать Фонд Рассела Сейджа (очевидно угрожая лишить его статуса благотворительной организации), который финансировал исследование по наркотикам. В результате фонд отказался публиковать отчет этого исследования. Однако когда отчет все же появился в университетской прессе, представитель FBN обвинил оппонентов из обеих ассоциаций в том, что они «опустились до Великой лжи Гитлера».
В 1953 году Энслинджер предупредил, что если специализированные клиники будут раздавать наркосодержащие вещества для поддерживающего лечения, наркоманы расплодятся в больших количествах, а моральный дух и физическое благосостояние американской нации будут окончательно подорваны. Игнорируя опыт поддерживающего лечения в Европе, Энслинджер безосновательно утверждал, что страны-участницы анти-наркотических конвенций неодобрительно относятся к нормированной раздаче наркотиков и что единственным регионом, где существует подобная практика, является Дальний Восток. Он не доверял альтруистам, которые пытались оправдать врожденную порочность наркоманов и предлагали считать их больными людьми, которых можно вылечить и вернуть к нормальной жизни. Энслинджер заявлял, что у большинства наркоманов существовали порочные и антиобщественные тенденции, до того, как они начали употреблять наркотики. «Мы имеем дело не с тем, что может вылечить простая госпитализация, а со страшным наказанием, которое проникло гораздо глубже», говорил он. Энслинджер рекомендовал следующее лечение: десять дней уколов, чтобы наркоман отказался от зависимости, затем от четырех до шести месяцев работы в здоровых условиях, после чего пациента выписывают, а с психологическими проблемами он должен справиться сам. Однако принудительное лечение не помогало. От 75 до 90 процентов пациентов, покидавших Форт-Уорт и Лексингтон – специализированные больницы с тюремным режимом – снова начинали принимать наркотики. Руководство этих федеральных центров лечения наркомании утверждало, что процент излечившихся составлял 13,5, хотя один пациент из Лексингтона полагал, что эта цифра была равна трем процентам. В 1951 году Уильям Берроуз писал из Мексики, что не принимал наркотики в течение шести месяцев. «Здесь это легче именно потому, что наркотики легко доступны. Можно решить, хочется тебе принять его или нет – без всякого давления США». Берроуз рассказывал Гинзбергу, что не смог вернуться к наркотикам, даже если бы захотел, потому что тому, кто отказался по собственной воле, пути назад нет.
Самую успешную критику теории лечения Энслинджера предприняла Мэри Найсвандер (1919-1986), которая в 1945 году некоторое время работала в Лексингтоне. Поселившись в Нью-Йорке и занявшись
В 1963 году Федеральное бюро по борьбе с наркотиками попыталось запугать Найсвандер и Доул с целью прекратить исследование, а когда это не удалось, стало распространять слухи об их мнимой бесчестности, выкрало документы и установило за ними слежку. Поскольку в США героин был запрещен, Найсвандер и Доул (поженившиеся в 1965 году), проводили исследования, назначая для поддерживающего лечения морфин, но обнаружили, что результаты их не удовлетворяют. В 1964 году они первыми начали использовать синтетический опиат метадон для лечения героиновых наркоманов. Метадон был заменителем морфина, открытым в компании «ИГ Фарбениндустри» (IG Farbenindustrie) во время Второй мировой войны, когда запасы опиатов в Германии подошли к концу. В отличие от героина, этот препарат не был запрещен в США, поэтому исследователи переводили героиновых наркоманов на массивные фиксированные дозы метадона (его растворяли в апельсиновом соке и пили), которые затем постепенно сокращали. Метадон блокировал острые пост-наркотические эффекты, уменьшал влечение и таким образом устранял абстиненцию у многих наркоманов. Следовательно, дозы наркотика можно было сокращать, а через несколько недель вообще прерывать его прием. Стоимость ежедневного лечения составляла 13 центов. В 1966 году Найсвандер и Доул подвели предварительный итог своего метода. Типичные наркоманы впадали в две крайности: при «кайфе» – или эйфории – они испытывали безмятежность,– самопоглощенность и отсутствие ответственности. При «ломке» – или абстиненции – они отчаянно нуждаются в наркотике и испытывают симптомы общего недомогания, тошноту, слезотечение, потливость, тремор и судороги. В обоих случаях пациент неработоспособен, но если назначить ему поддерживающее лечение метадоном, он надежно существовал и нормально функционировал в социальном отношении. Он мог обучиться ремеслу, работать и выполнять свои общественные обязанности. Один из пациентов Найсвандер объяснил в 1968 году, что основная идея заключалась в том, что наркоманы могли должным образом существовать на метадоне – как нормальные люди, признающие свою ответственность перед обществом. Как одобрительно писали журналисты, метадоновые наркоманы постепенно изменяли сознание обывателей. К 1970 году на поддерживающем лечении метадоном находились 20 тысяч нью-йоркских наркоманов. Конгресс одобрил использование этого препарата в программе лечения наркомании в 1971-1972 годах. В 2000 году в США на поддерживающем лечении находилось около 150 тысяч пациентов, в том числе 40 тысяч в Нью-Йорке и около 20 тысяч в Калифорнии.
Федеральное бюро по борьбе с наркотиками возражало против подобных программ, как и врачи, утверждавшие, что замена героиновой зависимости метадоновой не являлась лечением. С течением времени прописанный метадон наркоманы стали передавать мелким торговцам, которые сформировали черный рынок (особенно это касалось Вашингтона). Некоторые негритянские лидеры полагали, что лечение метадоном было заговором, направленным на прекращение протестов в гетто. Доул, однако, после тридцати лет практики был убежден, что поддерживающее лечение метадоном помогло тысячам пациентов, которые в противном случае могли умереть или попасть в тюрьму. В 1994 году он писал, что наиболее поучительным опытом на протяжении последних трех десятилетий для него было то, что традиционный образ наркомана (слабохарактерный гедонист, ненадежный, нищий, опасный) оказался полностью неверным. Этот миф, в который верили большинство врачей и широкая публика, искажал социальную политику на протяжении семидесяти лет. Опыт лечения тысяч наркоманов, представлявших различные культуры, убедил Доула в том, что типичный героиновый наркоман представляет собой кроткую личность, попавшую в западню химического рабства, трогательно благодарного за понимание и эффективное лечение. Он сожалел о том, что споры о программах поддерживающего лечения искажались противоборствующими политическими течениями, идеологическим позерством и дезинформацией в средствах массовой информации. Это привело к тому, что общество осталось в нерешительности и придерживалось предвзятой точки зрения – как и политики, которых оно избирало на официальные должности. Многие наркоманы действительно оказались трудными или неискренними пациентами, но это оказывалось результатом предвзятости лечения.
Наркоманы в Хейт-Эшбери, которые употребляли смесь наркотиков и сделали этот район Сан-Франциско таким непривлекательным, после 1967 года переживали трубные времена. Доктор Дэвид Смит, врач Свободной клиники Хейт-Эшбери критиковал врачей больницы скорой помощи Парка.
«Как и многие полицейские, представители службы социального здравоохранения смотрят на молодых наркоманов как на низшие существа. Когда подростки приходят в больницу Парка за помощью, врачи часто читают им нравоучения, докладывают в полицию или требуют соблюдения ненужных формальностей, которые только усиливают страдания. Медсестры иногда советуют нуждающимся в консультации людям обратиться в другое место. Водители «скорой помощи» просто игнорируют вызовы. Они, как и другие медики больницы Парка явно считают, что лучший способ борьбы с болезнями в Хейт-Эшбери – это позволить его молодым жителям уничтожить самих себя».