В поиске сна
Шрифт:
– Конечно нет, малыш!
– она снова прижала меня к себе, - только ты решаешь кем ты станешь. Будет тяжело, но ты все сможешь.
Внезапно в чертогах стало темнеть и они как будто бы становились меньше. Тетя Диана с досадой смотрела по сторонам.
– Тебе пора мой мальчик, - она взяла меня ладонями за щеки, что бы я смотрел только на нее, и поцеловала в лоб, - пора.
– Почему?
– Тьма возвращается, тебе нельзя с ней встречаться.
– Но я не хочу оставлять тебя здесь одну! Я останусь и защищу тебя!
– Не волнуйся мой защитник, мне ничто не угрожает, я просто буду ждать твоего возвращения, - она улыбнулась, -
– Я обязательно вернусь! Вот прям завтра!
Но проснувшись утром я ничего не вспомнил и на следующий день не вернулся, мои воспоминания остались там. Но проснулся я действительно в хорошем настроении, прям полегчало. Тогда я не знал ни о темной троице, ни о наших проблемах, знания об этом пришли только сейчас и много становилось понятнее, обретая смысл.
Разговора с Дианой я не помнил, но желание стать хорошим человеком осталось. В какой-то степени это стало навязчивой идеей, о чем я поспешил рассказать дядюшке Лазарю. На что он ответил, что со следующей недели я буду ходить в другую школу. Так же он сказал что из разговора с моими одноклассниками выяснил причину драки, а вопрос с семьей того мальчика он уладил. Даже сейчас я не понимаю, как можно было спустить это дело на тормозах. Но у него свои методы.
Быть хорошим человеком оказалось не просто, особенно когда приходится бороться с собственным естеством. Хулиганы ко мне не подходили, видимо по сарафанному радио узнали из за чего меня перевели. Хоть одной проблемой меньше, подумал я тогда. Но в сущности, конечно же нет.
В следующий раз я посетил тетю Диану, когда меня поймали на воровстве. Это было через полгода после того как я перешел в новую школу. Одному из одноклассников родители купили мобильный телефон, он был из богатой семьи. Дядя же меня воспитывал если не в аскетизме, то в строгости и считал что мне это пока не нужно. Но я очень хотел его себе, с каким-то непонятным фанатизмом. Гардеробная у нас была прямо в классе за стеной из шкафов и во время урока я сказал, что мне надо достать ручку из куртки. А проходя мимо его куртки вытащил телефон и положил к себе в карман. Надо ли говорить, что меня вычислили сразу? Вернее это даже не пришлось выяснять, потому что одноклассник забыл выключить звук, а я не знал как это делать. Когда в конце урока в моих брюках зазвонил его телефон, выглядел я очень бледно. Я конечно постарался отбрехаться, сделал веселое лицо, сказал что не получилось его разыграть и вручил ему его телефон. Но по лицам одноклассников и учителя было видно, что актер из меня как из говна пуля. Как что угодно из говна, потому что именно им я себя и чувствовал, не понимая зачем я вообще это сделал.
Тетя Диана как всегда слушала с грустными глазами и не винила меня. Ей не нужны были мои оправдания, а я оправдывался, я ждал осуждения, но она не винила. Мне нужно было выговориться, а она слушала.
Школу в итоге пришлось сменить. И не одну. В этой меня окрестили вором, в следующей психом, а после того как я облапал молодую учительницу, стали звать озабоченным. Каждый раз вылезало что-то новенькое, что это даже казалось забавным, угадай куда попадет. Угадай, в какую школу тебя переведут. Угадай, как тебя обзовут.
К окончанию школы на мне не было свободного места для нового позорного клейма, а друзьями я так и не обзавелся. Кто захочет дружить с таким? Но из-за этого переживала только тетя Ди, ее это искренне расстраивало. Мне было неловко, что я посещаю ее так редко и только тогда, когда мне
Став взрослее я естественно стал задавать вопросы, об этом месте, где она «живет», о тьме что ношу. Но тетя Ди была непреклонна, лишь сказала, что это для моего же блага и если она расскажет то я буду в опасности. Не могу сказать, что меня это устраивало, но не хотелось терять время на споры, а в свободное время об этом подумать не мог, потому что не помнил.
На выпускной дядюшка, конечно не пришел, но в этой школе я еще не успел наследить, по этому я себя не чувствовал одиноко. Хотя для всех было странным, что я перевелся к ним за два месяца до выпускного. Как ни странно, но дядюшка Лазарь после того как отлупил меня ремнем, больше подобных методов не применял. А к моим просьбам перевести меня в другую школу относился флегматично. Я не знаю, что написал папа в письме дяде и что сказал ему Паша, но видимо предупредили о подобных вещах, а тогда он сорвался от неожиданности. Я его за это не винил, заслужил.
К этому возрасту я уже понимал, что у меня есть проблемы с самоконтролем и даже как-то получалось предчувствовать такие приступы за несколько минут до того как я что-то натворю. Главное было уйти куда-нибудь подальше от людей и выключить телефон. Да, когда я во время уроков просился выйти на минутку, а потом не возвращался, было не хорошо, но гораздо лучше, чем могло бы быть. Лучше быть чудиком со странностями, чем изгоем.
Приступы не становились слабее, а росли пропорционально моему взрослению, но контролировать их стало легче. А университет как будто принес эффект полного очищения репутации. Всем было плевать на мое прошлое, а чудики уже не казались чем-то необычным. Я буквально чувствовал себя Алисой в стране чудес. То о чем я так давно мечтал, наконец-то побыть нормальным.
Там же я познакомился с Владом и Элей. Мои первые друзья. Два сокровища, два бриллианта которые я хотел сберечь любой ценой. Именно поэтому иногда приходилось держать дистанцию. Пропускать тусовки и совместные посиделки, так я и проморгал момент начала отношений Влада и Эли. Я ведь был в нее влюблен и изначально она больше импонировала мне, но Влад всегда был рядом. В тот день я конечно очень расстроился и дорога снова привела меня в чертоги к тете Ди.
Я уже с трудом мог вспомнить лица Марии и Виктора, тех кого считал своими родителями. Диана заменила их обоих. Называть ее мамой казалось глупо, но очень хотелось, хотя она всегда называла меня - сынок и в этот момент проблемы казалось отступают. Она очень обрадовалась узнав что у меня появились настоящие друзья, возможно даже больше меня. Поэтому я не стал ей рассказывать о своем фиаско в делах сердечных. Захотелось хоть раз прийти с добрыми вестями, а не вываливать на нее поток негатива. Это была очень теплая встреча. Еще она сказала, что тьма во мне бодрствует все меньше. Что ж, кажется жизнь налаживается.
Конечно, я продолжал жить в вечном метании между тем что хочется и тем как правильно. Между хорошим и плохим. Но образ хорошего человека стал четким ориентиром, и я старался не отводить от него взгляд. Такое вот тихушное безумие и радость от маленьких побед.
А жизнь действительно налаживалась. Скандалов удавалось избежать, да и приступов становилось меньше, а терпеть собственный характер проще. Пусть и не покидало ощущение, что я всего лишь притворяюсь хорошим, а на самом деле я все тот же вор, псих и озабоченный кусок говна.