В полдень за ней придут

Амнуэль Павел Рафаэлович

— Вы могли бы полюбить меня, — сказала она, едва заметно улыбаясь.

Штейнбок покачал головой. Он не мог бы полюбить доктора Эндрю Пенроуз. Она ему даже внешне не нравилась, вот что самое поразительное.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил Штейнбок.

— Вы не задавали вопроса, — парировала она. — Вы сделали научно обоснованное предположение, основанное на вашем личном опыте психиатра и знании литературных источников.

Штейнбок кивнул.

— Видимо, это верное предположение, — сказала она. — К счастью, у меня не было случая проверить гипотезу на практике.

Она встала, и он тоже поднялся — будто оба находились

не в камере армейской тюрьмы, а в гостиной английского аристократического дома, где мужчина всегда встает, если встает женщина.

Они стояли так близко друг от друга, что он видел две маленькие слезинки в уголках ее глаз. Эндрю Пенроуз была близорука и напрягала зрение, чтобы четко видеть собеседника. В ее черных зрачках он разглядел… Нет, уж это точно было игрой разбушевавшегося воображения.

— К несчастью, — сказала она, и у нее мелко-мелко задрожал подбородок. То ли она сдерживала рыдания, то ли, представляя, что может случиться, не могла сдержать нервного тика, — к несчастью, в полдень вы сможете убедиться, что эта гипотеза правильна.

Штейнбок взял ее за плечи, резко притянул к себе и поцеловал в лоб. Повернулся и пошел к выходу. Часы показывали десять двадцать три, и нужно было подготовиться.

— Прощайте, — сказала Эндрю Пенроуз ему в спину.

Он остановился на какое-то мгновение, но не стал оборачиваться. Вопрос, который он хотел задать, не имел смысла, потому что ответ ему был известен.

"Нет", — скажет она.

Он не стал прощаться. Возможно, Алиса Лидделл слышала разговор, и он хотел дать ей понять, что они еще могут встретиться. Ему очень хотелось так думать.

* * *

Штейнбок надеялся застать майора в его кабинете, но Джейден отсутствовал. Стоявший у двери морпех сообщил, что майор Бржестовски вышел семь минут назад и не оставил распоряжений.

"Похоже, Джейден за время работы в этой дыре успел стать моим пациентом", — подумал Штейнбок и принялся вызванивать майора по мобильному. Какого черта — сам назначил жесткие временные рамки, а теперь, когда время действительно поджимало, скрылся в неизвестном направлении. Майор не отвечал, телефон его был выключен, и Штейнбок почувствовал себя в этом, не таком уж большом, здании пришельцем, заблудившимся в редком, пронизанном лунным светом, подлеске.

Он должен знать, что они решают. Они не имели никакого права решать что бы то ни было без его участия — только он мог дать профессиональное заключение о психическом здоровье заключенной Эндрю Пенроуз, и только он мог разрешить или запретить использование психотропных препаратов с целью получения необходимых для разведки сведений. Зачем его сюда вызывали, в конце-то концов? Чтобы в решающий момент оставить без информации и без возможности хоть как-то влиять на развитие событий?

Штейнбок поднялся в лифте на последний, пятый этаж, где не был еще ни разу. Здесь располагались кабинеты высшего начальства базы.

— Прошу прощения? — обратился к нему дежуривший у лифта офицер в чине лейтенанта. Род войск доктор не смог определить, было в форме офицера что-то от морпехов, что-то от обычной пехоты, и еще аксельбанты непонятно какого происхождения.

— Мне нужен майор Бржестовски, — сказал он. — Мое имя Йонатан Штейнбок, я…

— Да-да, доктор, будьте любезны подождать майора в холле первого этажа. Майор на совещании. Он спустится к вам сразу же.

— Сразу же после чего? — спросил он, и дежурный офицер окинул его

взглядом, в котором читалось: конечно, психиатры сами немного психи, задать нелепый вопрос для них — что плюнуть по ветру.

— Хорошо, — сдался Штейнбок. — Передайте майору, что я жду его, но не в холле, там мне делать нечего, я буду в тюремном здании, он знает в какой камере.

Лейтенант хотел что-то сказать, даже рот раскрыл, но не произнес ни слова, только кивнул совсем не по-военному, и доктору ничего не оставалось, как войти в пустую кабинку лифта и спуститься на первый этаж. Нервы его были на пределе, нужно было выпить пару чашек кофе, чтобы успокоиться, но он прошел мимо кафе и минуту спустя звонил в зеленую бронированную дверь тюремного корпуса. Приоткрылось окошко, и знакомый сержант, неоднократно за эти дни провожавший Штейнбока в камеру доктора Пенроуз, бросил на него равнодушный взгляд через прутья решетки.

— Доктор, — расплылся он в улыбке. — Рад вас видеть.

— Откройте, Вильямс, — сказал Штейнбок, — мне нужно продолжить разговор с Пенроуз.

— Прошу прощения, доктор, — продолжал улыбаться сержант. — С десяти часов введен особый режим. У вас есть подписанное майором Бржестовски разрешение?

Доктор мог подать на майора Бржестовски жалобу на то, что тот чинит помехи в работе с больными. Он мог попытаться найти полковника Гардинера или попробовать дозвониться до самого генерала Бургера. Он все это мог и прекрасно понимал, что все это бесполезно. Конечно. Они решают проблему мировой важности. А он будет мешать со своими соображениями о природе множественной личности, о профессоре Бернале и мальчишке Диккенсе. И об Алисе Лидделл. О решении его, конечно, известят. Более того, ему обязательно должны дать на подпись эпикриз, поскольку в деле отмечено, что заключенная Эндрю Пенроуз страдает психическим заболеванием, и к ней приглашен для диагностирования и консультаций доктор психиатрии, допущенный к работе на базе. Штейнбок должен подписать документ, прежде чем…

А если его все-таки проигнорируют?

"Джейден все видел… — думал Штейнбок. — Могу себе представить, как он реагировал на наши с Алисой… Господи, да после этого он имел полное право объявить о моей некомпетентности, превышении полномочий и просто о неадекватности, и запретить дальнейшие встречи. Он этого не сделал, он хорошо ко мне относился, да, но сейчас Джейден просто обязан был поступить так, как он и поступил, а я дурак, какой же я дурак, собственными руками убил не меньше трех человек, а может, и несколько десятков. Плевать сколько их там на самом деле. Я убил Алису"…

Психиатр, готовый подписать что угодно, у них есть и на базе. Амистад будет присутствовать при допросе, чтобы, если что… Если что… Штейнбок повторял эти два слова, вышагивая от дверей тюремного корпуса до административного и обратно. Пойти к Амистаду и не отходить от него? Остаться здесь? Ждать майора у его кабинета?

"Господи, как это унизительно! Еще более унизительно, чем представлять Джейдена, видевшего на экране компьютера, как мы с Алисой тянулись друг к другу, как смотрели друг другу в глаза, как я говорил… Что я говорил? Сказал, что никогда не встречал женщин, к которым испытывал хотя бы отзвук подобных чувств? Иди короче: что я полюбил ее с первого взгляда? Или еще короче — так коротко, что никаких слов произносить не нужно было, и, может, я их на самом деле не произносил, и тогда Джейден просто не понял ничего из произошедшего?"