В поле зрения
Шрифт:
Ну зачем, зачем ты это сделал, Дима? Все так хорошо шло, тебе ведь могли и срок маленький дать, ты бы его весь провёл в лечебнице, избавляясь от зависимости. Это же лучше чем тюрьма!
— Коля, я держу его! — с усилием выдавил Павел. — Давай браслеты!
— Уже! — я наклонился над ними, достал из-за пояса наручники и защёлкнул их на запястьях Димы.
Те были холодные и липкие от пота. Уже началась ломка? Да что же это за препарат такой? Сколько он его не принимал? Половину дня?
— Поднимаем
Все-таки он слишком лёгкий, мы его без труда поставили на ноги.
Дмитрий, едва увидев отца, забился в истерике и попытался вырваться. Павел, вовремя заметив это, снова обхватил его, сделав захват и подняв локти Димы за его спиной так высоко, что тот взвизгнул от боли.
— Как ты можешь так поступать? — спросил у него подошедший, наконец, Евгений.
Его бычья шея горела не хуже новогодней ёлки, он продолжал кашлять, но уже значительно меньше.
Но стоило оказаться Евгению рядом с Димой, как тот тут же ударил его ногой в пах, затем подпрыгнул, заваливаясь спиной на Павла, и со всей силы оттолкнулся прямо в воздухе от Евгения. Евгений, лишь начав сгибаться от удара, отлетел назад, упав на стоящих позади него его же солдат. Те попытались поймать замминистра, но только упали вместе с ним, создав толкучку и не позволяя перешагнуть через себя подбежавшим полицейским — узость коридора просто не позволяла этого сделать. Павел же упал на меня, больно придавив мне ногу, я тоже упал на пол. В какой-то момент, на моей ноге оказалось сразу два человека, но Дима быстро вырвался из объятий Павла, перекувыркнувшись через голову, я попытался схватить его руками хотя бы за одежду, но удачно попал на оголившуюся лодыжку.
— Держу! — крикнул я Павлу.
Тот попытался встать побыстрее, но получил другой ногой Димы по голове, и приземлился обратно, снова на мою ногу. Боль была очень сильной, но я лишь сильнее сжал руку, не позволяя Диме вырваться. Внезапно моя рука просто соскользнула с его лодыжки, я попытался схватить его снова, но тот уже отпрыгнул в сторону и побежал вверх по лестнице, поэтому моя рука схватила только пустоту.
Павел наконец-то встал, помог подняться мне. Массивный заместитель министра все ещё валялся на солдатах, преграждая всем проход.
— Что за черт? — возмущённо воскликнул Паша, глядя на мою руку.
Мы вместе побежали вслед за Димой. Я немного прихрамывал, но Паша мне здорово помогал.
— Руки у меня слабые, — извинился я за то, что не смог удержать Диму ещё хоть немного.
— Я не об этом. У тебя вся ладонь в какой-то хрени!
— В смысле? — не понял я и посмотрел на ладонь.
Та была полностью покрыта какой-то прозрачной, скользкой слизью. Это ещё откуда? Неужели с Димы?
— Фу, блевать тянет с неё, — я с отвращением вытер руку о стену.
Мы поднялись на второй этаж и стали решать, куда же направился
— Что за хрень? — спросил Павел, перешагивая через скользкую субстанцию.
— Похоже, это с него, — ответил я. — Так рука у меня и соскользнула.
— Он что, мутант какой-то?
— Кто его знает.
Спустя ещё этаж мы нашли наручники, валяющиеся на лестнице в ещё одной большой луже слизи. Браслеты были не расстёгнуты.
— Не нравится мне это, Коль, — немного нервно пробормотал Паша.
Наконец, мы ввалились на крышу.
Ветра на улице не было, но изо рта валил густой пар, было темно и очень холодно, пробирало аж до костей. Я пожалел, что оставил куртку в кабинете, намереваясь вскоре вернуться за ней, а свитер и тонкая рубашка под ним спасали довольно слабо. Единственное что — рука, которую я испачкал в странной слизи, почти не мёрзла, слизь её защищала от мороза. Но все равно, лучше бы её смыть поскорее и продезинфицировать чем-нибудь убойным, кто его знает, что это за штука, может, она токсична…
Дима метался по крыше в поисках пожарной лестницы или чего подобного, что помогло бы ему спуститься, но направление он выбрал неверное — путь к лестнице мы ему преградили, и плавно наступали, пододвигаясь к нему все ближе и ближе, словно к загнанному зверю. Он пятился, оставляя после себя особенно скользкий на морозе шлейф из бесцветной вязкой жидкости, обильно стекавшей с его тела.
— Нет! Не подходите! — кричал он. — Только не отдавайте меня ему!
— Спокойно, Дим, — я, как меня учили, показал свободные руки, безо всякого оружия. — Все в порядке, никто тебя не собирается никому отдавать.
— Прошу! Пожалуйста, не надо!
— Вот говно! — тихо прошипел мне Павел. — У него пистолет в руке!
Точно. Правый рукав насквозь промок от слизи и сильно вытянулся, скрывая почти всю ладонь, поэтому наружу торчал только неприметный во тьме чёрный ствол.
— Твой? — спросил я шёпотом у Паши.
— Нет, нам нельзя его вносить в камеры!
Я похлопал себя по кобуре — так и есть, это мой. Должно быть, я его обронил в потасовке, а он его подобрал. Или же вытащил тайком, как тогда, в номере. Все оборачивалось очень плохо.
— Мой, — ответил я Павлу. — Травматика.
Дверь со скрипом отворилась за нашими спинами, и, заметив, как округлились от страха глаза у Димы, я быстро повернул голову, на краткий миг взглянув на вышедшего на крышу, хотя и так уже догадался по реакции Димы. Наумов-старший, один, в несколько помятом костюме и с растрёпанными волосами. Дима тут же вскинул пистолет, направив его на своего отца.
Наумов-старший поднял руки вверх.
— Дима, сынок! — умоляюще сказал он. — Опусти, пожалуйста, пистолет.