В полночном свете
Шрифт:
В действительности…
Дерьмо!
Она подошла к нему, но он быстро отодвинулся.
— Айдан, выслушай меня. Все, что я тебе сказала, — правда. Ты должен верить мне.
— Угу. Если ты — богиня, докажи это. Сделай так, чтобы снег перестал идти.
Она одарила его раздраженным взглядом.
— Дешевые трюки для развлечения людей ниже нашего достоинства. Но если ты настаиваешь. — Она щелкнула пальцами, и снег немедленно остановился.
Айдан почувствовал, что у него снова отвисла челюсть,
Тем не менее его разум отказывался принять это. Это просто не могло случиться.
— Удачное совпадение. Теперь убирайся к черту из моего дома.
— Я не могу, — сказала она сквозь стиснутые зубы. — Мне нужен твой гнев, чтобы бороться с Долором. Если я оставлю тебя, то он разрежет тебя на кусочки, как горячий нож — масло.
— Я уже надрал ему задницу.
— Во сне, Айдан. Ты когда-нибудь пробовал сотворить меч силой мысли в реальном мире? Не получается, не так ли?
Айдан был вынужден признать, что она была права. Но это, тем не менее, не изменяло тот факт, что все это было сумасшествием.
— Откуда я знаю, что ты не лжешь мне? — спросил он. — Покажи мне что-нибудь, против чего я не смогу возразить.
Она развела руки в стороны, и как только она это сделала, в ее правой руке появился меч. Она перевернула и подала его Айдану рукояткой вперед.
— Проверь его сам.
Он так и поступил. Меч казался достаточно реальным. Острым, тяжелым. Она никак не могла спрятать на своем теле что-либо подобное так, чтобы он не заметил этого.
Как бы сильно он не хотел признавать это, но похоже, что она говорила правду и что, так или иначе, невозможное было возможно.
Он опустил меч.
— Как это может быть?
— Мы всегда были здесь. Иногда живя среди всех вас, иногда просто как безобидные наблюдатели ваших жизней. Я — одна из тех, кто добровольно вызвался защищать человечество.
— И почему ты так поступила?
Он увидел, как в ее светлых глазах на мгновение вспыхнула боль, прежде чем она ответила.
— Потому что у меня не осталось ничего, ради чего стоило бы жить. Ты рассказал мне о предательстве своего брата. Представь, что твой собственный отец натравил своих гончих на твою малютку-дочь и твоего мужа, чтобы убить их. Представь, каково это — наблюдать как они умирают, а затем быть схваченной и наказанной за то, чего ты не делала. Быть лишенной своего достоинства и эмоций, потому что твой отец был в замешательстве из-за дурацкого, ничтожного сна, увиденного им, и из-за него он обвинил всех, кто имеет отношение ко снам. Ты чувствуешь свою боль, Айдан. Я чувствую свою.
Он сморщился от отвращения при описании этого невообразимого ужаса.
—
— Потому что он — бог, и потому что это было в его силах. Он хотел, чтобы больше ни один бог Сна не смог когда-либо снова проникнуть в его сновидения, желая подшутить над ним. Он думал, что мы, если лишить нас всех эмоций, не сможем более проявлять творческую изобретательность и получать удовольствие от подтрунивания над ним или кем-либо еще. Все, что имеет значение, — это его жизнь и достоинство. Наши же — ничто по сравнению с его.
От ее слов Айдан сжал челюсти — так, что вздулись желваки.
— Стало быть, греческие боги столь же мелочны и эгоистичны, как человечество. Мило.
— И точно так же как люди, не все мы такие. Многие из нас полностью осознают наши силы, и мы прекрасно понимаем, что не стоит злоупотреблять ими.
Возможно. Но для него все это звучало достаточно скверно. Айдан даже не мог представить то, что ей пришлось пережить, — если только это не была бредовая галлюцинация, вызванная опухолью головного мозга, и если она не лгала. На этом фоне его собственное предательство казалось таким же ничтожным, как и сон ее отца, толкнувший его на убийство ее семьи.
— Почему ты пришла, чтобы помочь мне?
— Потому что ты не заслуживаешь смерти после всего того, что ты перенес. Твой брат достаточно отнял у тебя. И в тебе кипит столько ярости и гнева, что я надеюсь с их помощью найти какой-нибудь способ убить Долора и сделать так, чтобы он больше никогда не смог причинить вред другому человеку. Кто-то должен выступить против него. Все, что я слышу, когда думаю о нем, — это его довольный смех, когда я умоляла его сохранить жизнь моей дочери. Ублюдок по-настоящему улыбался, пока он душил ее, в то время как его прихвостни удерживали меня.
Айдан вздрогнул, сердце его сжалось от описания всего этого.
Ее наполненные страданием глаза переворачивали все внутри него.
— Ты хочешь ранить людей, которые причинили тебе боль, Айдан… Теперь вообрази мою потребность отведать его крови.
Он продолжал стоять, пытаясь разобраться во всем этом. Может, он все еще спит?
— Нет. Ты не спишь, — произнесла она вслух. — Это не сон. Клянусь.
Айдан посмотрел на нее, нахмурившись.
— Как ты узнала, о чем я думал?
— Я могу услышать твои мысли, если сосредоточусь на них.
— Отлично. Тогда ты знаешь, что я считаю тебя сумасшедшей.
Она улыбнулась.
— По правде говоря, так и есть. Я утратила все здравомыслие в ту ночь, когда умерла моя дочка, и я никак не могла помешать этому. Все, что у меня осталось в этом мире, — это жажда мести. И сам факт, что я до сих пор испытываю это чувство, — когда у меня не должно быть никаких эмоций, — говорит о том, как сильно я жажду этого.