В полярной ночи
Шрифт:
Обмороженное лицо Мартына стало страшно. Разъяренный, он схватил Непомнящего за шиворот и начал трясти. Потом снова приблизил к его глазам свои глаза, но Непомнящий опять покачал головой. Мартын вскочил и отбежал в сторону. Он возвратился с куском железной полосы, подобранной на дороге. Резко махнув рукой, что могло означать только одно: «Вставай сейчас же!», он занес железину.
Непомнящий глядел на него и понимал, что если тотчас не встанет, Мартын разнесет ему череп. Страх тихо проник в его сердце, и это было первое живое чувство, которое он испытал. Застонав
Он был очень слаб, и Мартын крепко обнимал его, удерживая от падения и подталкивая вперед. Ближе к повороту на них свалился Седюк, и все трое долго барахтались, прежде чем им удалось подняться. Теперь дело пошло быстрее — Седюк и Мартын тащили Непомнящего, и сам он все энергичнее передвигал ноги. После поворота стало легче, и он смог идти сам. Но он остановился, сорвал с головы Мартына шарф и стал растирать ему лицо. Седюк поддерживал их обоих, чтобы они не упали. Когда кожа Мартына вновь покраснела, они отправились дальше.
Они вошли в первое здание, попавшееся им на пути. Это была столовая. Вестибюль был переполнен людьми, возвращавшимися из тундры и горных предприятии; среди них были многие, вышедшие из опытного цеха. Здесь же санитары, разложив свои аптечки, оказывали первую помощь пострадавшим. Мартына тотчас смазали, забинтовали и уложили прямо на пол, рядом с другими тяжело обмороженными людьми.
— Где вы были? — спросила Варя Непомнящего. — Что с вами произошло?
Непомнящий не смотрел Варе в глаза и говорил с трудом, словно серьезные слова были для него непривычны и их приходилось отыскивать каждое в отдельности:
— Где я был? Сам не знаю. Катился по снегу в какую-то пропасть. Цеплялся за верхушки деревьев и умирал от усталости. Если бы не Мартын и. Михаил Тарасович, я погиб бы наверняка. Я потерял силы.
— У вас отказали нервы, а не силы, — сказал Седюк. — Смотрите — вы не ушиблись, не обморозились. Десятки людей в этом зале пострадали много серьезнее вас, а никто из них не погибал. Мне Мартын сейчас рассказал, как вы дрались с ним, когда он пытался вас спасти. Не клевещите на свои силы, вам просто не хватило душевной стойкости! — И, отвернувшись, Седюк сказал Варе: — Вы не пойдете домой? Я хочу вас проводить.
Варя ответила, с сочувствием глядя на опустившего голову Непомнящего:
— Нет, я помогу здесь санитарам, они сбились с ног. Вон Ирина уже помотает им.
— Хорошо, оставайтесь, — решил Седюк. — А я пойду в управление.
— Возьмите меня с собой, — тихо попросил Непомнящий.
— Седюк посмотрел на него недоверчиво и удивленно.
— Вы чуть не погибли сегодня, Игорь, куда вам еще идти?
— Возьмите, — настаивал Непомнящий. — Вы же сами говорите, что я погибал от недостатка душевных сил. Что же, неужели я способен только на то, чтобы падать и замерзать? Там, где помогают другие, я тоже смогу помочь.
Варя лучше, чем Седюк, разбиралась в душевном состоянии. Непомнящего.
— Возьмите его, — попросила она.
Седюк
— Ладно, закутывайтесь, только поскорее — через минуту выходим.
Непомнящий подошел к Мартыну.
— Придется тебе полежать денек-другой, Мартын, — сказал он заботливо. — Ты здорово обморозился, когда тащил меня. Я сейчас уйду, а ты не снимай повязки и не ворочайся особенно; обморожение кожи — это тот же ожог, тут требуется покой.
— Куда вы идете, Игорь Маркович? — с испугом спросил Мартын.
— В управление комбината, а оттуда — куда пошлют. Да ты не беспокойся, Мартын, я иду с Седюком, вместе мы не пропадем. — Не удержавшись, он прихвастнул: — Очень важное дело, Мартын. Жалко, что ты не можешь идти с нами.
24
В управлении комбината все коридоры и приемные были забиты людьми — здесь комплектовались специальные бригады, отправляемые на помощь в самые угрожаемые места. Седюк, оставив Непомнящего в коридоре, пошел к Сильченко.
Там собрались все члены аварийной комиссии. Дебрев, распахнув ворот рубашки и обнажив волосатую грудь, кричал в телефон, чтобы перебросили отряд пожарной команды на угольные шахты, где буря завалила снегом устья подземных выработок.
— С лопатами и ломами! — кричал он хрипло, весь напрягаясь, чтобы голос был громче. — Нет, на склонах гор никто для вас инструментов не припас, придется нести с собой… Знаю, что тяжело! Отправляйтесь немедленно: в шахтах сидят люди… Нет, пока благополучно, воздуху хватает, но авария возможна каждую минуту. Захватите с собой веревки, чтобы обвязываться. Еще раз немедленно выходите!
Сильченко подозвал Седюка.
— Вы очень нужны, — сказал он озабоченно. — На площадке медного несчастье за несчастьем. В обогревалках и конторах собрались все люди, убежавшие из котлованов. Против списочного состава не хватает сорока семи человек. Наверное, они сидят в котлованах или замерзают в снегу. Я послал туда Назарова с аварийной бригадой, аккумуляторными лампами и лестницами. Одиннадцать человек он откопал сразу и отправил в лазарет — все тяжело пострадали. Только что он звонил, что отправляется раскапывать северные котлованы, — там самое тяжелое положение. Помогите ему. И еще одно. Полчаса назад мы послали машину с едой — сто банок консервов, десять бутылок спирта, хлеб. При машине экспедитор. Машина пропала. Отыщите ее. Положение такое: сейчас плохо — будет еще хуже. Ожидается усиление ветра до сорока метров в секунду.
В комнату вошел Парамонов.
— Сейчас поступишь в распоряжение товарища Седюка, — обратился к нему Сильченко. — На медном положение хуже, чем на всех других площадках.
Дебрев с яростью стучал ладонью по внезапно заглохшему телефону. Лицо его покрылось крупными каплями пота. Он нажал кнопку звонка.
— Янсона сюда! — коротко бросил он секретарше. — Сейчас же наладить связь! — крикнул Дебрев, когда Янсон вошел. — Голову оторву, если не будет связи! Вызывай монтеров, милицию, родильный дом, но чтоб связь была!