В полярной ночи
Шрифт:
— Я не говорю, что это просто. И не предлагаю готовых рецептов. Я советую: думайте над этим, потому что у нас нет другого выхода.
— Строительство совмещенными стадиями, — задумчиво говорил Лешкович, не слушая Дебрева. — В будущем, возможно, только так и будут строить. Но сейчас все это кажется фантастикой. Нужно будет подумать, посовещаться со строителями. От технической возможности так работать до практического осуществления дистанция огромная.
— Думайте. Совещайтесь со строителями. Вызывайте к себе нужных вам людей, самых высоких начальников…
Лешкович
— Хорошо, будем думать. А сейчас я задам вам отнюдь не технический вопрос, Валентин Павлович. Когда такие гигантские работы ведутся на живую нитку, все может быть — гибель людей от аварий и неосторожности, гибель машин. Что, если сорвемся и загубим котел, турбину или генератор? Тогда уже не на месяц затянется пуск, а совсем срывается. Кто будет отвечать за это?
— Вместе ответим! — сказал Дебрев. — Не бойтесь, в сторону не стану.
Лешкович опустил голову и забарабанил пальцами по столу. Лицо его снова стало рассеянным.
— Будем думать, — повторил он. — Дня через два дам окончательный ответ.
Дебрев встал. Уходя, он напомнил:
— Вызывайте всех, кто понадобится. Могу приказать прямо, чтобы шли к вам.
На это Лешкович ответил с грубоватой прямотой:
— А мой звонок почище ваших приказов, и так они все ко мне бегают.
5
Уже через три дня по всему Ленинску пошел слух о том, что строители переходят на какие-то новые, неслыханные в прежней практике методы работы.
В столовой, все более превращавшейся в своеобразный клуб или место деловых свиданий, Седюк узнал подробности. У него уже давно определилось свое место — угловой стол, у окна. В дни, когда он обедал не с Варей, постоянными сотрапезниками его по-прежнему были Лешкович и Янсон. Сейчас к ним присоединился огромный флегматичный Федотов, которого Седюк уже встречал у Газарина — шеф-инженер по монтажу турбин, недавно прилетевший в Ленинск. Торопливо проглатывая невкусный пшенный суп с рыбьими головами — его именовали «суп с карими глазками», — Лешкович кричал на весь зал:
— Я вчера Зеленскому по телефону открыл, что он дундук! Ничего у него не подготовлено и еще месяц не будет. А все потому, что он не чешется и мышей не ловит.
— Мышей он даже очень ловит, — возражал Янсон, приноравливаясь к странным выражениям Лешковича. — И, если хочешь знать, чешется: эффективность его взрывных работ просто невероятная для таких трудных условий. А у тебя пока только идеи, слова и похвальба, ничего серьезного!
Седюк поинтересовался:
— Технический переворот устраиваете? Говорят, вы теперь не по очереди будете вести работы — сперва строители, потом монтажники и наладчики, — а все сразу. Верно?
Лешкович самодовольно улыбнулся.
— Переворот не переворот, а решили поставить на дыбы строительную технику. Положение безвыходное — нужно идти на дно или изобретать.
— Трудно вам будет согласовать одновременную работу землекопов и наладчиков, бетонировщиков и регулировщиков, — заметил Седюк. — Одни производят грязь, пыль, грохот, другим нужна тишина и чистота.
—
— Разве Зеленский не понимает всех выгод вашего нового плана? — изумился Седюк.
— Я это говорю оттого, что разбираюсь в людях! — закричал Лешкович. — В случае удачи вся честь достанется монтажникам, это он понимает не хуже нас. А шишки посыплются на него — работать в тесноте и чистоте он не привык. По-моему, тут возможно только одно справедливое решение: подчинить его нам. Тогда хочешь не хочешь, а придется ему честно тянуть лямку.
— Я слышал, завтра у Сильченко будет совещание. Внесите там это предложение — подчинить вам Зеленского.
— И внесу! — крикнул Лешкович свирепо. — Думаете, побоюсь? Обязательно внесу! И прошу вас, поддержите меня: ей-богу, два хозяина на одной площадке хуже, чем семь нянек!
Седюк слушал его и думал, что в Лешковиче странно совмещаются два человека — дельный, глубоко мыслящий инженер и самодовольный честолюбец, открыто хвастающий каждым своим крупным и мелким успехом. Вот и сейчас больше всего он тревожится о том, кому достанутся лавры, кто кому будет подчинен.
В разговор вступил Федотов. Он аккуратно вытер тарелку куском хлеба и недовольно заметил:
— Оба вы хороши — ты и Зеленский. Думаешь, твоя ржавчина, кувалды и сварщики лучше его пыли и лопат? Если я пошел на это ваше предложение, так потому, что у меня сознательность — правильно, нельзя больше времени терять. А спуску ни тебе не дам, ни ему. — Он повернулся к Седюку: — Вы представляете — я монтирую турбину из десятков тысяч деталей, а они рядом скалу рвут взрывчаткой или швеллер на швеллер швыряют. Совместимо это? От инструкций своих я не отступлюсь, на это не надейтесь. Я тебе так скажу, Валериан: кто из вас сверху сядет, тому хуже придется.
6
За несколько часов до совещания Дебрев прошел к Сильченко и подал ему на подпись приказ, обязывающий строителей немедленно переходить на работу новыми методами.
— А как вам кажется, сработаются Зеленский и Лешкович? — спросил Сильченко.
— Обязаны сработаться. Сейчас Зеленский сопротивляется, но он вынужден будет (подчиниться.
— Мне не нравится это слово «вынужден», — заметил Сильченко. — Было бы куда лучше, если б люди работали не по принуждению, а с воодушевлением. Надо, чтоб они не только работали, а страстно хотели выполнить новый график наилучшим образом. Надо, чтоб это стало их общим делом, чтоб оно без принуждения извне заполнило все их мысли, подчинило себе все их желания.