В понедельник рабби сбежал

Кемельман Гарри

— Понимаю, — сказал Смолл. — Поблагодарите его за меня, и спасибо вам.

— Вы сделаете это? — нетерпеливо спросил Бен.

— Не могу ничего сказать, пока я здесь.

— Я на самом деле думаю, что вы должны попробовать, рабби, — сказал Горфинкль, с трудом скрывая разочарование.

— Я понимаю, мистер Горфинкль.

Джейкоб Вассерман, основатель храма, слабый, с похожей на пергамент кожей, пришел попрощаться.

— Вы мудро поступаете, рабби, отправляясь сейчас, пока молоды и можете получать удовольствие. Всю свою жизнь я обещал себе, что

поеду, и всегда что-нибудь мешало. А теперь, когда я, можно сказать, каждую минуту нахожусь под опекой врача, уже слишком поздно.

Рабби подвел его к креслу и усадил.

— У них там тоже есть врачи, мистер Вассерман.

— Да, конечно, но чтобы отправиться в такое путешествие, нужно больше, чем просто желание. От одной мысли сердце готово выскочить из груди, а для меня, каков я сейчас, маленькая прогулка или поездка в машине, когда сын заедет за мной на часок, или приход Беккера — этого уже достаточно. Но я счастлив, что вы едете.

Рабби улыбнулся.

— Хорошо, я попробую получить удовольствие за двоих.

— Отлично, будете там моим послом. Скажите, рабби, этот человек, который приходит на ваше место, этот рабби Дойч, вы знаете его?

— Я никогда не встречался с ним, но кое-что слышал. У него очень хорошая репутация. Насколько я понимаю, конгрегации повезло, что он приезжает.

Старик кивнул.

— Возможно, было бы лучше, если бы приехал кто-нибудь похуже.

— Что вы имеете в виду, мистер Вассерман?

— То, что у нас существуют партии, клики, группы — не вам объяснять.

— Да, я знаю, — мягко сказал рабби.

— И как надолго вы уезжаете?

— В любом случае на три месяца. Возможно, больше.

Старик положил покрытую синими венами кисть на руку рабби.

— Но вы вернетесь?

Рабби улыбнулся.

— Кто может сказать, что случится завтра, не говоря уже о трех месяцах?

— Но сейчас вы собираетесь вернуться?

Его отношение к старику не позволяло ему ни уйти от ответа, ни придумать что-нибудь успокаивающее.

— Я не знаю. Просто не знаю.

— Ох, — сказал Вассерман, — этого я и боялся.

Хью Лэниган, шеф полиции Барнардс-Кроссинга, принес пакетик.

— Маленький подарок вашей жене от Глэдис, она просила заскочить.

— Уверен, что Мириам будет очень рада.

— И вот что, не беспокойтесь о доме, я распорядился, чтобы на участке был человек и чтобы патрульная машина регулярно проверяла это место.

— О, спасибо, шеф. Я собирался зайти в отделение и оставить ключ, когда будем уезжать.

— Вы, похоже, шли к тому, чтобы когда-нибудь туда поехать.

— Шел? — Рабби искренне удивился.

— Так же, думаю, как священник собирается в Рим.

— О, понимаю. Что-то вроде этого, и даже больше. На самом деле это предписано нам религией, причем всем евреям, не только раввинам.

— Как мусульманину посетить Мекку?

— Не-ет, не совсем так. Это не дает никакой особой благодати, никаких особых религиозных заслуг. — Рабби обдумал ответ. — Я думаю, это что-то вроде тяги, вроде

того, что — как я понимаю — приводит почтового голубя в то место, где он родился.

— Понимаю. В таком случае, думаю, это есть не у каждого из вас, иначе намного больше евреев уехали бы.

— Почтовые голуби тоже не все возвращаются. — Он попробовал еще раз. — Понимаете, наша религия не просто комплекс убеждений или ритуалов, которые может принять любой. Это образ жизни, и, более того, он каким-то образом переплетен с самим народом, с евреями как нацией. И оба они, религия и народ, так или иначе связаны с местом, с Израилем, и в особенности с Иерусалимом. Наш интерес к этому месту не только чисто исторический. Я имею в виду, оно важно не просто потому, что мы происходим оттуда, а скорее потому, что это — особое место, предназначенное нам Богом.

— Вы верите в это, рабби?

Рабби улыбнулся.

— Я должен верить в это. Это настолько большая часть наших религиозных убеждений, что если бы я сомневался в этом, я должен был бы сомневаться и во всем остальном. А если сомневаться во всем остальном, значит, вся наша история была бессмысленной.

Лэниган кивнул.

— Думаю, это имеет смысл. — Он протянул руку. — Надеюсь, вы найдете там то, что ищете. — В дверях он остановился. — А как вы доберетесь в аэропорт?

— Я думал взять такси.

— Такси? Это обойдется вам в десять баксов, а то и дороже. Вот что, я заеду и отвезу вас.

Вечером рабби сказал Мириам:

— Забавно, что из всех, кто ко мне приходил, только христианин предложил отвезти нас в аэропорт.

— Он добрый, хороший друг, — согласилась Мириам, — но другие, вероятно, думали, что ты уже обо всем договорился.

— Но только он догадался спросить.

Глава VII

Пока она вешала пальто в стенной шкаф, он незаметно осматривал комнату в поисках признаков чьего-нибудь присутствия — трубки в пепельнице, пары шлепанцев возле удобного кресла. После всех этих лет, — сказал себе Дэн Стедман, — он не ревнует свою бывшую жену, просто ему любопытно. Если она завела любовника, это не его дело. Он ведь не жил холостяком после развода. Она теперь ничего для него не значит — и все же, пробыв в городе уже несколько дней, он, на всякий случай, отложил визит, о котором она просила в письме, до своего последнего дня в Штатах. Но, поднимаясь по лестнице к квартире, он не мог отделаться от возбуждающего интереса и легкого волнения от мысли, что сейчас увидит ее.

Она вошла в гостиную. «Все еще привлекательна», — отметил он. Высокая и стройная, с подстриженными, зачесанными за уши волосами и свежим цветом лица, она не выглядела на свои — он быстро подсчитал — сорок пять. Пока она обходила стол, чтобы сесть напротив, он решил, что она принадлежит к числу тех немногих женщин, которые с успехом могут носить брюки в обтяжку. Она тут же опять поднялась и подошла к бару.

— Выпьешь что-нибудь?

— Немного джина.

— Со льдом, правильно?

— Точно.