В порыве страсти
Шрифт:
– Шутки шутите, мистер Алекс? Скажите еще, что не узнали меня!
Элли притворно надула губки, повела плечом, так что колыхнулись ее пышные груди. Жест был нарочито вызывающий, это понял бы на его месте любой мужчина, и очень возбуждающий. Эти черные обладают воистину колдовской силой, он снова почувствовал ее на себе.
– Не узнать тебя? – ухмыльнулся он. – Невозможно! Но ты не та Элли, которую я помню, ты слишком молода.
Удивительно, но подобная лесть всегда достигает цели. Только посмотрите, как она расцвела от удовольствия. Еще немного, и сама пойдет ко мне в руки, подумал Алекс.
– Когда
Он сделал вид, что вспоминает прошлое, а сам обшаривал глазами ее тело. Элли обдала его жарким взглядом.
– И вы не забыли меня!
– Да-да, кажется, я припоминаю тощенькую такую дурочку, страшную, как смертный грех, она все время ошивалась в кухне. Неужели это ты? – Он усмехнулся. – А ты здорово изменилась. Тогда ты выглядела совсем по-другому.
Элли уже не смеялась.
– Конечно, – прошептала она и сделала шаг ему навстречу, искоса бросив вызывающий взгляд. – Времена меняются, мистер Алекс. Теперь я женщина.
В кухне было очень тихо. Ее тело изнемогало от ожидания, а он казался совершенно спокойным. Напряжение достигло предела, казалось, между ними натянута струна, которая вот-вот разорвется.
Алекс стоял с равнодушным видом. Настоящему Казанове незачем суетиться. Уже в шестнадцать лет он понял, что нравится женщинам, и с тех пор упивался чувством превосходства – оно возникало у него всякий раз, как он замечал их неприкрытое желание. Другие мужчины плакались за кружкой пива, обсуждали, как «заманить птичку». Такие разговоры вызвали у него откровенный смех. Если знаешь, как себя вести, не придется не то что заманивать, а пальцем пошевелить.
Нет, пожалуй, пальцами пошевелить придется. Алекс с удовольствием наблюдал, как тонкая ткань дешевенькой блузки натянулась под набрякшими сосками. Увидев, куда он смотрит, Элли опустила глаза, но не отошла.
– Итак, – насмешливо произнес он и сделал шаг вперед. Элли отступила, налетела на стол, который только что протирала, откинулась назад, будто бы пытаясь избежать объятий, а на деле чуть не ткнулась грудью ему в лицо, когда он подошел к ней вплотную.
Она откинула голову, тихо, протяжно застонала не то от наслаждения, не то от страха, чем возбудила его еще больше.
– Моему мужу это не понравится!
Алекс улыбнулся:
– Я не собираюсь трогать твоего мужа. По-моему, ты достаточно взрослая, чтобы делать, что хочешь. А мне кажется, я знаю, чего именно ты хочешь.
Можно подумать, что есть хоть одна женщина, которая бы этого не хотела, с насмешкой подумал он.
Элли надула губы:
– Вы не понимаете! Он бешеный и такой ревнивый!
Алекс медленно провел пальцем по ее подбородку, потом вниз по шее, спустился в ложбинку между грудями.
– Так пусть у него будет повод для ревности! Он стал завораживающе медленно расстегивать верхнюю пуговку ее блузки. Ее страсть разгорелась мгновенно, как пожар в буше, стоило лишь дотронуться до нее. Некоторых женщин нужно часами разогревать, чтобы они дошли до этой стадии. Он видел, как в ожидании ласки твердеют ее соски. Одна пуговка… вторая…
Элли тяжело дышала. Смуглая, судорожно сжатая в кулак ручка потянулась к его поясу.
Вот прекрасный финал не менее прекрасного дня, думал он с холодным торжеством. Блудный сын возвращается домой, хоронит отца, получает в наследство все королевство, собирает добычу и droit de seigneur [1] празднует свой успех в объятиях одной из рабынь. Лучше не придумаешь! И все это вполне заслуженно – стоит лишь вспомнить, что ему пришлось пережить…
Так где же?
– Ох-х… скорее… о-о-ох-х-х…
Нужно срочно куда-то перебираться, а то красотка уже раскалилась добела.
1
На правах господина (фp.). – Примеч. пер.
– Послушай, детка, – начал он. – Элли… Открылась дверь, в кухню вошла Роза. В руке как вещественное доказательство она несла столовое серебро.
– Это называется почистить ножи?.. – То, что она увидела, заставило ее мгновенно замолчать. Она замерла на месте – так замирает собака, ожидая приказа хозяина.
Алекс отвернулся. Ни на Розу, ни на Элли – та неловко пыталась застегнуть пуговицы – он даже не посмотрел.
– Я собираюсь в свою комнату в Башне, – как ни в чем не бывало произнес он. – Думаю перебраться туда. Когда решу, что нужно сделать, вы обе мне понадобитесь.
Он остановился в дверях, небрежно прислонился к косяку.
– Да, а когда будет наведен порядок, пусть кто-нибудь из вас принесет мне виски. – Он помолчал. – Пожалуй, ты, Элли. – Он одарил служанку нахальной улыбкой. – Сделай двойной, ладно?
Неужели эта позабытая Богом земля казалась ему прекрасной? И вообще, о чем он раньше думал?
Темнело. Белесое небо было таким же бесцветным, как его разбитые мечты. Джон остановился у источника, огляделся вокруг и ему захотелось очутиться где угодно, только не здесь. Все так же тускло поблескивало неподвижное зеркало воды, шелестела листва эвкалиптов, все так же возвышалась неприступная стена первозданного песчаника, на протяжении многих миллионов лет считавшаяся у аборигенов священной, над его головой пронеслась белым комочком запоздалая крачка – она летела навстречу ночи, навстречу первым грустным звездам, оглашая окрестности своими жалобными криками. Все было, как всегда. Это он изменился до неузнаваемости.
Как мог отец лишить его наследства?
И не только его, и маму тоже, где ей теперь жить, что, черт возьми, делать? Господи Боже мой, она не сможет жить одна, она даже чек ни разу не подписывала!
Как он мог?
А с другой стороны – что ему оставалось делать? Алекс не погиб. Рано или поздно он вернулся бы к родному очагу. И уж если этому суждено случиться, так лучше сейчас, пока Джон не успел почувствовать себя хозяином Кёнигсхауса.
Лучше, однако, об этом пока не думать.
Нужно перегнать скот, отсортировать, погрузить на машины, а уж потом сколько угодно размышлять о том, как жить дальше.