В последний раз спрашиваю по- хорошему: Ты на мне женишься? (дилогия)
Шрифт:
Можно было позлорадствовать на эту тему, поподкалывать упыря, как он это делал с ней, но Ирина Павловна опасливо решила не будить лихо, пока оно тихо, и не сказала Шертесу больше ни слова. Сказать-то она не сказала, но глубоко задумалась над его поведением. Какой-то он был странный. Веселый, что ли. Стоп. Вампир точно повеселел. Глаза его горели азартом и предвкушением чего-то… чего-то интересного и захватывающего. "Он что-то придумал! — мысленно ахнула она. — Ну, конечно! До этого времени он был подавлен и раздражен, сейчас он выглядел совсем по-другому". Ей очень хотелось расспросить его о планах, но сделать
Глава 23
Наконец, еще один участок пути был преодолен. Теперь они находились в узком коридоре, передвигаться по которому можно было, только согнувшись или на четвереньках, и все равно это было намного легче, чем карабкаться вверх по лестнице. Ночевку решили устроить в нише, предваряющий проход в узкий лаз.
— Лорд Шертес, — любезно поинтересовалась Ирина Павловна, — вы будете спать на лестнице? — Он пробурчал что-то невнятное, и она не поняла ответа. — Можете лечь рядом с Фанной, — еще любезнее предложила она.
— Нет, я лягу рядом с вами, — фальшиво вздохнул вампир и тут же добавил: — я уже знаю, что можно ждать от вас, в случае чего хоть смогу отбиться.
"Отбиться?! Он собирается от меня отбиваться?! — потрясение Ирины Павловны привело к тому, что она несколько раз открыла и закрыла рот, не сумев издать из себя ни звука. — Этот "экспонат кунсткамеры" собрался от меня отбиваться?! — разумеется, она понимала, что все это мужчина говорил специально, чтобы взбесить ее. — На, получай!" — мстительно думала она, злобно оскалившись в темноте и показала ему в спину фигу, потом средний палец, и в довершении, не удовлетворившись этими жестами, еще согнула правую руку в локте, перехватывая ее ладонью левой.
— И что означают все эти жесты? — невинно спросил Шертес, а Ирина Павловна покраснела, поскольку была уверена, что он ничего не видел. Повисла неловкая пауза. Она снова стала злиться. "Любой культурный человек сделал бы вид, что ничего не заметил, — с бешенством думала Ирина Павловна, — а этот козел, молча, стоит и ждет ответа!"
— Если я скажу, что объяснялась вам в любви, вы мне поверите? — наконец, хмуро выдавила она.
Вампир приблизился к ней, внимательно всматриваясь в ее лицо.
— И снова возникает вопрос, — неожиданно сказал он, — где вас воспитывали? Где томный взгляд, где завлекающий блеск глаз? Где учащенное дыхание и воркующий зачаровывающий голос? Глядя на вашу кривую ухмылку и злобно прищуренные глаза, даже самый глупый из смертных ни за что не поверил бы вам.
— Тогда зачем спрашивать? — резонно ответила Ирина Павловна и больше на эту теме разговаривать не пожелала, несмотря на все подначки лорда. А подначивал он весьма умело: и мужа Ирины Павловны приплел, и возможных любовников, но, оказывается, если мысленно на любое слово оппонента отвечать: "сам дурак, сам дурак, сам дурак", то вполне себе можно с достоинством прекратить любую перепалку.
От раздражения на Шертеса она совсем забыла, что собиралась порасспросить
— Мне надо начинать боятся? — тут же отреагировал вампир на ее движение. — Вы и сейчас будете мне врать, что вам приснился ваш муж?
— Я просто хочу спросить! — с яростью прошипела она. — Уверяю вас, что покушаться на вашу девичью… тьфу, — сплюнула Ирина Павловна, — то есть мужскую честь я не собираюсь.
— Вы так только говорите, — жалобно протянул вампир, изображая из себя стыдливую, невинную девицу.
Ирина Павловна несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и не покусать этого злобного упыря. Ей нужна была информация, и она намерена была ее получить любым способом.
— Кто такие шагарры? — требовательно спросила она, пресекая дальнейшие слова Шертеса, касающиеся его эфемерной чести.
— А вы что не знаете? — совершенно искренне удивился Шертес.
— Нет, не знаю. Отец только сказал, что мне надо скрываться от людей и, особенно, от каких-то избранных, у них еще татуировка на щеке — и все. Почему, с чем это связано, он не объяснял. Может, вы что-то про шагарр знаете, или может, расскажите мне, почему за нами охотятся? Чем мы опасны? Я ничего страшного или темного в себе не ощущаю, да и в детях тоже.
— А мама вам ничего не рассказывала?
— Кто моя мама я не имею ни малейшего представления, — горько сказала Ирина Павловна. — Я никогда в жизни ее не видела. Отец категорически отказался рассказывать о ней. Я даже не знаю общая у меня мать с Колином и Элли, или нас родили разные женщины. Дети тоже никогда не видели рядом с собой ни одной женщины, кроме Фанны. Я ответила на ваш вопрос? — с вызовом спросила Ирина Павловна, которой было очень больно рассказывать о себе подобные вещи. Вампир медленно кивнул, а потом объяснил, почему он стал спрашивать о ее родителях.
— Вы, Колин и Элли — не чистые шагарры, вы лишь их потомки и, скорее всего, несете четверть крови. Настоящих шагарр в этом мире уже давно нет. Они покинули его много сотен лет назад, даже я не застал их. Я хотел только выяснить, кто из ваших родителей мать или отец были потомками этой расы.
— Что в этих шагаррах такого особенного? — не унималась Ирина Павловна, всей своей душой ощущающая, что эти сведения для нее и детей просто жизненно важны.
— Почти ничего, — засмеялся вампир, — только лишь то, что они были самой могущественной расой в этом мире. Я расскажу вам то, что знаю сам, в том виде, в каком история шагарр дошла до меня.
Глава 24
…Это была самая могущественная раса, но к своему большому сожалению и самая малочисленная. Браки с представителями других рас были строжайше запрещены. Сами шагарры объясняли этот запрет тем, что дети, рожденные в таких союзах, были наполовину не так сильны, как истинные шагарры, и значит, зависть и обида преследовали бы полукровок с самого их рождения. Это было, конечно, правильно, и так было в действительности, вот только жизнь постоянно вносила свои коррективы, и за свои бесконечные жизни каждый из шагарр обзавелся не одним десятком бастардов, — со смехом добавил Шертес. — Истинные шагарры в своем высокомерии и снобизме не желали признавать этого факта, практически бросив своих отпрысков на волю судьбы. И это был первый шаг к исчезновению этой расы.