В постели с Президентом
Шрифт:
— Перестань орать. Гейл, с тобой все в порядке? — спросила Гвен.
— Нет.
— Заткнись, — рыкнул Лерой. — Никаких великосветских обменов фразами. Не сейчас.
— Мне плохо, — сказала Гейл. — О… (она нарушила Третью Заповедь).
— Так тебе и надо, эгоистка, — откликнулся Лерой, вылетая на шоссе и прижимая акселератор к полу. Он сымитировал ее, говоря высоким противным голосом, — Я не вижу себя в этой рооооли, я не чувствую, что это принесет мне какую-то пооооользу, мне это ничего не говорииииит… Я, я, я. Я истратил на тебя сто двадцать долларов в тот вечер, и где же
— Ого! — сказала Гвен. — Это как же?… Вы знакомы? Я думала…
— Он сказал мне, что он брокер, торгует бондами, — сказала Гейл. — Дайте мне бумажный мешок, чтоб я в него подышала.
— Ничего подобного я не говорил, — горячо возразил Лерой. — Я сказал, что у меня есть бонды. Личные. И сказал, наверное, что я рантье. Впрочем, не помню.
— Ах да? Рантье? И по-твоему я обязана знать, что это означает?
— Ты не слушала. Ты никогда не слушаешь. Представляешь, у нас было свидание, — объяснил Лерой, обращаясь к Гвен. — Ну, хорошо, у меня были свои цели, но я вел себя так, как будто это было настоящее свидание, да оно и было настоящее, в конце концов! Я купил суке уже не помню сколько стаканов вина, и она напихала себе полное пузо жратвы за мой счет, и единственная тема, которую мы весь вечер обсуждали была — она сама! Гейл Великолепная, Гейл Ранимая, Гейл Чувствительная. Вся вселенная крутилась вокруг нужд Гейл. Весь вечер. Если это не свидание, тогда я не знаю, что такое свидание.
— Где вы встретились? — спросила Гвен.
— Официально — в Перриз Делайтс. Неофициально, я наскочил на ее имя в одном из твоих досье.
— Каких досье?
— У нас на всех есть досье. Ты не знала? Как только человек рождается, его обмывают, после чего с него снимают мерку для будущего вживления скрытой камеры.
Они въехали в Мидтаунский Тоннелль. Гейл вырвало.
— Ну вот, — сказал Лерой. — Так и знал, нужно было ехать через мост. Я бы ее скинул в Восточную Реку.
Гейл водрузили в кресло напротив телевизора. Лерой и Гвен ушли в помещение, окрещенное Лероем «радиорубкой», бывший стенной шкаф, теперь спальня и комната аппаратуры. Три персональных компьютера стояли рядышком на прочном малых размеров письменном столе. Череда шкафов с ячейками помещалась напротив окна и сверкала таинственно. Камкордеры и микрофоны лежали повсюду.
— Кто-нибудь подумал бы, что ты продюсер рок-н-ролла, — заметил Лерой. — Представь себе, что я сейчас улыбаюсь.
Он сел на стул возле одного из шкафов, наклонив голову и глядя иронически на Гвен. Она села за письменный стол, положа ногу на ногу. По мере растягивания паузы, ощущение чрезвычайной срочности наполнило комнату.
— Так, значит, — сказал Лерой наконец. — У твоей сестры была привычка выходить в свет без сопровождения?
— Нет.
— А она вообще выходила в свет?
— Да.
— С кем, обычно?
— Она… В основном она ходила на частные вечеринки и обеды.
— Сейчас не до них. Фальшивые улыбки и экзотическая кухня никогда ни к чему осмысленному не приводят. Она ходила в бары, кино, театр и так далее?
— У
— Помимо этого?
— В бары она ходила. Иногда.
— С кем?
— Со мной.
— Подруги у нее были?
— Нет. Но были любовники. С ними она иногда тоже выходила.
— Нет, это нам не подходит, — сказал Лерой. — Значит, выходила с тобой. Берем это за точку отсчета. Часто выходили?
— Два раза в месяц.
— Разные бары?
— У нас был наш любимый. На Пятьдесят Шестой, у самой Пятой Авеню.
— Классное место?
— В общем, эксклюзивное, да.
— Типа клуба? Только для своих?
— Нет. Но, в общем, большинство посетителей — из нашего окружения.
— Влиятельные люди.
— Да.
— Понятно. Ты бы узнала кого-нибудь из посетителей?
— Думаю, да. Некоторых помню.
— Не нужно столько думать. От этого морщины на лбу. Ты не в школе, и это не экзамен.
Она закатила глаза.
— И это тоже. Не нужно. Когда ты закатываешь глаза, то выглядишь, как марсианка какая-то. Стало быть, нас интересуют посетители, не являющиеся завсегдатаями. Память на лица у тебя хорошая?
— Не жалуюсь.
— Ладно. Теперь показывай.
— Я не буду смотреть.
— Нормально. Смотреть буду я. А ты будешь сидеть у окна и дуться.
Гвен включила компьютер, нашла нужный диск в шкафу, и вставила его в драйв. Повоевав с программными опциями, она заставила наконец программу перекодировать два слоя защитного кода.
— У тебя они все в каталоге? — спросил он с комическим уважением.
— Да.
— История семьи, в прямом эфире.
— Не только.
Он стал смотреть. В какой-то момент он остановил кадр и послал его на принтер. Гвен подняла голову, когда услышала шуршание принтера.
— Мне нужен карандаш и корректор, — сказал Лерой.
Она дала ему требуемое. Он быстро нанес несколько линий карандашом на распечатку, что-то замазал, снова заштриховал. Через несколько минут он поднял получившийся ретушированный портрет и подержал в вытянутой руке, критически разглядывая, перед тем, как привлечь к нему внимание Гвен.
— Ты знакома с этим человеком?
У Гвен перехватило дыхание.
— Как ты это сделал?
— Просто. Поменял слега брови, убрал парик, и утончил нос. Наверное, он что-то вложил в нос, вату, бумажные распорки — не знаю. Если не ошибаюсь, в нем шесть футов роста. Он стройный, ему лет тридцать пять… Есть геморрой…
— В баре, — сказала Гвен. — Я видела его в баре. Он с Илэйн обменялся парой слов.
— Как он звучал? Что за голос, что за произношение?
— Лонгайлендский акцент и манеры. Вроде бы.
— Хамское мещанское самодовольство, но предполагается, что это вежливость, — сказал Лерой.
— Похоже.
— Подделка.
— Что?
— Он делался… Не важно. Ты уверена, что помнишь его?
— Да. Глаза. Разрез глаз. Ноздри. Губы. Но в основном глаза.
— Посмотри на мои, — сухо сказал Лерой.
Гвен вытаращилась. Взглянув еще раз на свой скетч, Лерой оттянул кожу со скул назад и сжал губы. Особенно похоже не было, но что-то общее наличествовало, и Гвен перепугалась.