В Праге в одиннадцать
Шрифт:
Происходит это так. В группе есть ловец астральных вибраций, это болгарин Христо Набаев, вчера ты с ним познакомился. Что такое астральные вибрации? Ну, это выплеск энергии при проведении какого-либо магического действия. Впрочем, тебе это не потребуется, ты ведь работаешь по каким-то своим, незнакомым мне каналам.
Так вот, Христо должен уловить очередной выплеск мыслительной энергии, идентифицировать его источник и, по возможности, установить его местонахождение. Такие ловцы еще в нескольких группах, подобных нашей,
Как только удается установить, где находится объект, немедленно выезжает наша группа. Иногда в полном составе, иногда частично. В основном гипнотизеры, способные выудить у возможных свидетелей заблокированную информацию, а также — обязательно Мирча Ковач, который видит скрытые признаки мистических способностей. Есть у нас еще специалистка, легко улавливающая присутствие ментальной защиты. Ценный работник, но сейчас, по ряду причин, мы ее почти не привлекаем. Вчера ее за столом не было.
"Неприятная новость, — подумал Кондрахин, — про такое я и не слыхал.".
— Теперь будешь выезжать и ты, — продолжал Раунбах, — твои способности очень кстати. Особенно, учитывая, что присутствие Тополя совсем недавно зафиксировано в Восточной Пруссии. Так что наши шансы возросли. Тебе, наверное, следует знать, что Тополь предположительно — славянин, возможно — русский. Прекрасно водит машину, огнестрельного оружия не употребляет. Очень мощный гипнотизер, но видимо, обладает и другими выдающимися способностями. Так что, как видишь, враг серьезный. Но и наши возможности, особенно после включения тебя в группу, усилились. Только постарайся работать — настраиваться — побыстрей.
"Шиш тебе с маслом, — усмехнулся Юрий про себя, — твой враг — мой друг. Не только выслеживать не стану, но и постараюсь сорвать все ваши планы".
От Раунбаха напарники вышли через полчаса. Первым по лестнице спускался Николай Павлович, неся под мышкой выданную для учебы изрядную кипу чистой бумаги. Правда, Фриц не требовал, чтобы Юрий умел читать и писать, достаточно разговорной речи. Но Рейнгарт предпочитал традиционные методы обучения. Он и не подозревал, что Кондрахину для приличного овладения языком требуется несколько суток. Только вот учителя должны быть иными.
Кондрахин, следуя чуть позади, размышлял, каким образом Николаю Павловичу удается быть таким бодрым и энергичным после вчерашней попойки.
— Пойдемте-ка освежимся, — предложил он.
Рейнгарт оживился.
— Я не в том смысле, дядя Коля. Пройдем по саду, мне надо кое-что посмотреть.
Сад окружал особняк со всех сторон. Занимал он не меньше гектара и был порядком запущен. Газоны заросли сорняком, среди которого чернели бока осыпавшихся перезрелых яблок.
— Что ты ищешь? — спросил Николай Павлович, наблюдая, как Кондрахин, закинув голову, озирается по сторонам.
— Грушу, желательно дикую.
— Немного, но кое-что есть. Ночью было несколько всплесков информационного поля здесь, в особняке. От кого исходили, не могу сказать — просто не знаю, кто в какой комнате живет. И еще один выброс, куда более мощный, к северо-западу от Кенигсберга.
— Тот, кого мы ищем? — насторожился Кондрахин.
Николай Павлович покачал головой.
— Нет, почерк совершенно иной. Скорее всего тот, кого разыскивают немцы. Да, сударь, между прочим обязан вам доложить, что способности мои прилично обострились.
— Неужели? — иронически спросил Юрий. — И с чем же это можно связать? Готов поспорить, что сейчас Вы заговорите о стимуляторе, который начали принимать регулярно.
Он с усмешкой взглянул на Рейнгарта. Тот насупился.
— Между прочим, я уже говорил, что впервые ощутил информационное поле именно в состоянии легкого подпития. Конечно, еще не имея представления, что это такое. Так что Ваше предположение не лишено основания.
— Ладно, не сердитесь. Но и в руках себя держите, не забывайте, что мы в окружении врагов. Да, хотел спросить, почему их ловец может в лучшем случае вычислить направление сигнала, а Вы устанавливаете локализацию до метра? Если это, конечно, не преувеличение.
Николай Павлович приосанился.
— Если бы кто-то из них обладал моими возможностями, то служил бы себе самому, а не собаке Гитлеру. Знаете что, я вернусь в дом, пожалуй. Ноги совсем вымокли. Да, и Вы бы тоже. Сдалась Вам эта груша!
— Идите, дядя Коля, и давайте больше не выходить из легенды, даже когда мы наедине. Для Вас я — Юра, выросший у Вас на глазах. Просто неестественно обращаться ко мне на "Вы", тем более, что здесь это не принято. Мне — допустимо. Все же Вы много старше по возрасту. Не забывайте, что Шульц худо-бедно по-русски лопочет.
Грушевое дерево он обнаружил довольно скоро. Оно возвышалось над обступившими его корявыми яблонями, тянущими к великорослой соседке узловатые руки. Юрий взглянул вверх. Кое-где на ветвях вздрагивали под каплями дождя сиротливые мелкие груши.
"Ладно, попытка — не пытка", — решил про себя Юрий, прикоснувшись к скользкому, влажному стволу вначале рукой, а потом левым боком.
Вначале он ощутил только озноб от холодного прикосновения, но продолжал упорно стоять. И лишь постепенно, через несколько минут, почуял доверчивое, радостное и согревающее дуновение. Дерево откликнулось, приняло его в себя, растворило во Вселенной.
Мысли исчезли — одно лишь безмерное блаженство от чувства единения со всем сущим, когда ты присутствуешь везде и нигде, в каждой травинке, в каждом атоме воздуха.