В прицел судьбу не разглядишь
Шрифт:
– Вас куда везти? – Женщина развернулась на сиденье и с состраданием посмотрела на Павла.
– Ты погоди, – одернул ее мужчина. – Дай человеку в себя прийти. Он как мяч от машины отлетел. Думал, хана. Считай, в рубашке родился.
С этими словами он прижался к обочине и остановился.
Пашка все еще раздумывал, какую версию преподнести своим спасителям. С одной стороны, его внешность, за исключением отливающей медью щетины, теперь можно списать на наезд. С другой, не исключено, что они слышали о разыскиваемом преступнике. Просто еще под впечатлением происшедшего не сообразили, кто перед ними. Неожиданно его охватили злость, безысходность
– В общем, так, – заговорил он, – это меня сейчас ищет вся местная милиция по обвинению в убийстве. Но я никого не убивал и, чтобы доказать это, бежал. Долго рассказывать, но совсем недавно, на ваших глазах, меня попросту хотели прикончить. Документов и страхового полиса у меня нет. Теперь еще и с ногой проблема. Решайте. Можете сдать обратно. Вы выполните свой гражданский долг, и про вас напишут в газетах.
Женщина хмыкнула, но промолчала. Мужчина завел двигатель и тронул машину. На город опустилась ночь.
– Сейчас мы завезем тебя в больницу. Оставим денег. Дальше как знаешь. Ты нам ничего не рассказывал.
Шар проснулся. Его словно вытолкнула неведомая сила из какой-то вязкой субстанции. Причем этот процесс был мучителен. Панический страх остаться в этом болезненном забытьи навечно заставлял через силу дышать, напрягаться, сучить ногами и руками. Нагоняя непонятные, хаотично наваливающиеся видения, воспаленный мозг, казалось, агонизировал и вспышками выдавал красочные воспоминания о детстве.
«В очередной раз в ад не взяли», – равнодушно подумал Шар, прислушиваясь к своим ощущениям.
Некоторое время Шар лежал с закрытыми глазами. Он боялся их открыть, зная, что тут же в него хлынут боль и муки очередного утра. Судя по состоянию, после того, как ширнулся последний раз, прошло уже много времени. Но наркотик еще действовал. Рядом дернулась Яна. По его животу скользнуло ее колено. Кровать качнулась. Он с трудом разлепил веки. Коротко стриженная блондинка еще спала. Руки заброшены за голову. Одеяло сползло до самых бедер, обнажив красивое тело наркоманки. Розовые соски торчали в разные стороны. Молочного цвета упругая грудь медленно и грациозно несколько раз приподнялась и опустилась. Неожиданно ровное дыхание прервалось. Она словно втянула вместе с воздухом жар. Резко перевернулась на бок, спиной к нему, скорчилась и зажала ладони бедрами. Ее сон был мучительным. Он знал. Под утро она покрывалась испариной и начинала метаться, пытаясь найти удобное положение. Еще немного, и с ней рядом уже невозможно будет находиться. Потом она резко сядет, прижмет руки к груди и начнет раскачиваться. Он снова найдет в себе силы подняться. Прогонит прочь воспоминания о вчерашнем вечере. Когда, вгоняя в измочаленную вену иглу, вдруг в сотый раз решил, что это в последний раз.
До сердца словно дотронулись оголенным проводом. Он напрягся. «Началось! Чертова жизнь!» Ощутив первые признаки приближающейся ломки, он сел. Тут же в груди заерзал какой-то пушистый зверек. По спине пробежали мурашки. Пальцы на левой ноге свело судорогой. Он поморщился, покрутил ступней. Немного полегчало. Но это ненадолго. Словно неведомый дьявол, сидевший где-то рядом, сейчас перебирал его ощущениями, прикидывая, какое подойдет больше, чтобы заставить его в очередной раз отправиться за дозой. Скоро, через считаные минуты, Шаров Юрка превратится во вместилище боли, злости и других неприятных чувств, которые невозможно описать словами. Надо испытать, чтобы
Яна повернулась лицом к нему. Он посмотрел на ее худенькие плечи, локоть, сбитый вчера, когда поднимались по лестнице и оступились, пальцы с аккуратными ногтями.
«А ведь она умерла! – ужаснулся он. – Ведь никогда не родит! Ради чего живет? От дозы до дозы. Сама вчера говорила, после двадцати эти два года пролетели, как один месяц. Не успеешь оглянуться, как вот она, старость. Доживешь ли?» – насмешливо спросил внутренний голос.
Он вздрогнул, резко сел и спустил ноги с кровати. Оказывается, спал в носках. «Хорошо, что не в лыжах», – мелькнула дурацкая мысль.
Он чертыхнулся про себя, затем нагнулся и поднял с пола штаны. Снова придется идти к урюкам. Он вздохнул. Может, убьют? Сам себе надоел. Хоть снова в зону. В СИЗО переломает, и все. А потом выйти и больше не прикасаться к дури! Он усмехнулся своим мыслям и встал.
В начале месяца мать сдала четырем нерусским мужикам квартиру. Шар давно там не жил и узнал об этом совершенно случайно, от ее подруги, у которой она на время поселилась. В этот же день он приперся к ним и заявил открывшему двери одноглазому, что он сын хозяйки. С умным видом прошел в комнату, порылся в шкафу, ощущая на себе напряженные взгляды, а потом с ходу попросил взаймы денег. Ровно на дозу. Отчего-то их главный повеселел и успокоился. Шар вернулся к Яне с чеком. Потом еще. У него вошло в привычку клянчить у этих людей, ссылаясь на задержку зарплаты. «Я верну, как дадут», – заверял он, и они давали.
Было еще рано. Шар знал, сейчас, как назло, время будет тянуться медленно. Он послонялся по району. Несколько раз прошел возле заветного дома. Вскоре улицы стали оживать.
«Эти уже, наверное, проснулись, – глядя на давно не мытые окна, размышлял он. – Кавказцы. Не курят, не пьют. Молодцы!»
Шар даже думать плохо боялся о людях, от которых напрямую зависел сегодняшний день. Вдруг почувствуют?
Наконец не выдержал и решительным шагом направился в подъезд. Однако его ждало разочарование. Как он ни звонил и ни стучал, никто не открыл. Теряя над собой контроль, он спустился вниз, перешел двор и уселся на скамейку.
Спокойно сидеть не мог. Хотелось двигаться. Он стал раскачиваться. Неожиданно почувствовал, что не может перевести дыхание. Одновременно вздрогнул. Все внутри замерло. Так бывало в детстве во сне. Тогда говорили, что рос. Вскочил. Прошел взад-вперед по дорожке. Немного отпустило. Снова сел. Время шло. С каждой минутой наступающего дня становилось невыносимей, хотя казалось, что хуже уже не будет. Где же предел этого ада, что творился у него внутри? «А вдруг они не придут?!» – обожгла мысль. Шар поднял взгляд и увидел, как в подъезд прошел Анди.
– Господи! – прошептал он одними губами. – Только еще раз пусть все получится. Я больше не буду! Я перетерплю. Это последний раз. – С трудом выждав еще немного времени, он направился следом.
– Опять ты, Николай! – Анди пропустил его в дом, выглянул на площадку и только после этого закрыл двери. – Что, долг принес?
– Опять не дали. – Шар развел руками, стараясь скрыть дрожь. – Но точно обещают на днях.
– Слушай, Коля, – Анди подтолкнул его к проходу на кухню. – А как ты отдавать собираешься? Ты хоть знаешь, сколько уже взял?