В прятки с отчаянием
Шрифт:
— Для чего? Чтобы дать безупречным возможность уничтожить нас? — подняв на него глаза, я стараюсь не сорваться на крик, а выдерживать спокойный, вежливый тон, не давая ему повода для воздействия. Никакой агрессии, ничего такого, что может спровоцировать его. Еще не время. Внутри все клокочет от ярости, не находя выхода, но когда выплеснется… — Сколько лет мы ведем с вами борьбу, Зейн?! Сколько погибло людей, пока вы играли нами, как солдатиками, против недовольных?! Вы нападаете на наши полигоны, проникаете в город, подбрасывая свои приборы, вызывающие агрессию, устраиваете диверсии, в которых гибнут не только бесстрашные, но и мирное население! Вы не даете нам спокойно жить и не желаете мирно сосуществовать! И я знаю, что сейчас вы не можете нас уничтожить,
— Бесстрашным нечем противостоять нашим высоким технологиям и полностью укомплектованной совершенной армии. Безупречные всегда были на много шагов впереди вас, но нам не нужно уничтожать город, — сложив на груди руки, он приваливается плечом к решетке. Наверное, разговор стал его занимать, но голос остается практически безэмоциональный — словно он уставший взрослый, который терпеливо пытается объяснить неразумному ребенку, как неправильно его поведение. — Мы можем предоставить бесстрашным выбор и договориться.
— Но этот уговор будет явно не в нашу пользу, потому что вы считаете себя совершеннее нас. Что вы хотите? Занять наше место? Отнять у людей то, что они выстраивали долгие десятилетия? Наши лидеры не пойдут у вас на поводу! Зейн, вы столько времени наблюдали и изучали нас, но так и не смогли постичь того, что бесстрашные всегда противостояли агрессорам и захватчикам, и не отступаются от своих принципов.
— Все что было до сих пор, это всего лишь игра, и вы живы только потому, что мы этого хотели! — презрительно выплюнул он, сощурив холодные глаза. — Вы слишком слабы, погрязли в своих эмоциях, позволяя вашему несовершенному мозгу диктовать условия жизни, подчиняясь низменным инстинктам и чувствам. Даже сейчас ты пытаешься спорить со мной, повышая голос, хотя у тебя нет никаких аргументов в свою пользу, и все только потому, что ты привыкла кичиться своим положением, дочь лидера Бесстрашия, так ведь? — нехорошо проговорил безупречный и уголок его верхней губы пополз вверх в надменной усмешке.
— ЧТО? — вскрикнула удрученно Тания, все это время прислушивающаяся к нашему разговору, подскочив к своей решетке. — Что он сказал? Ты лидерская дочь? — Зейн посмотрел на нее и девушка заметно съежилась, испугавшись, что теперь последует воздействие, но он только подтвердил свои слова.
— Да, это его дочь. Лусия Эванс. И Дей, предпочел ее тебе, — насмешка и в голосе, и во взгляде, выдает презрение мужчины к «примитивной». Начинает бесить такая характеристика, определенно. А у Тании теперь появилась мнимая виновница всех собственных несчастий, которую можно всласть поненавидеть. Замечательно! Может, он специально нас стравить решил, чтобы мы не смогли сплотиться против него?
— Что ты хочешь этим сказать? — призвав на помощь всю свою невозмутимость, спокойно смотрю в глаза безупречному. — То, что я лидерская дочь, ничего не значит! Моему отцу, как никому известно, что разумно пожертвовать одной жизнью, чтобы сохранить остальные. В этом случае, шантаж бесполезен, — качаю я головой и, дернув плечиком, якобы от страха, с удовольствием мысленно представляю себе, как бы отец своими ручищами открутил Зейну голову…
— Я так не думаю. Но всегда остается несколько вариантов развития событий и я их учитываю. Я слишком хорошо знаю Дея, и уверен, что он придет за тобой. Он слишком долго пробыл здесь, чтобы растерять все способности, которые дает кибернетизация, оставив самые элементарные, поэтому не составило труда понять, что он сделает то, о чем я его попрошу, ради спасения твоей никчемной жизни. Безупречные должны вернуть себе утерянную двести лет назад планету, и если так вышло, что эту нишу занял более низший, примитивный вид, отчего мы должны это терпеть? Те из вас, которые могут быть полезны – останутся, а те, кто посмеет сопротивляться – будут уничтожены. Это обычная практика, слабый подчиняется
— Вы такие сильные, что ты сейчас гоняешься за одним единственным человеком, потому что без него ты ничто? — вне себя от злости, я пытаюсь конечно контролировать эмоции, но получается хреново.
— Дей спутал нам все планы, это правда. Всегда неприятно, когда среди своих заводится предатель, но мы не варвары и не убийцы. Мы всегда готовы предоставить выбор, иначе сейчас вот этой самки напротив уже не было бы. Я лишь радею за выживание своего вида, чем это плохо? И не собираюсь препятствовать тебе сохранять жизнь твоему виду, просто на данный момент, преимущество на нашей стороне... Демарш Дея всего лишь детская выходка, и для того, чтобы он понял, что был неправ, нужно его немного... подтолкнуть.
— И, стало быть, главная роль в подталкивании предоставляется мне?
— Не думай о себе слишком много, примитивная, — гадко ухмыльнулся Зейн. — Ты всего лишь один из способов влияния на Дея. Думаю, что чем их больше, тем лучше, так ведь? Самое главное, что я его нашел, я знаю как он выглядит и у меня две самки, которыми он явно дорожит. Он набрался от вас всякой ерунды, в нем столько чести, благородства, нравственности, самопожертвования… И чем больше примитивных эмоций в человеке, тем проще им управлять. Хочешь, проверим? Насколько ты самоотверженна? — медленно развернувшись на пол корпуса к Тании, еденько проговорил Зейн. Ох, не нравится мне это! В голове заметались подозрительные предположения, что я была права в том, что он захочет воздействовать на девушку в отместку мне. Вот только почему он сперва не попробовал провернуть этого со мной? — Ты так спокойна и не даешь волю эмоциям лишь потому, что дело касалось тебя. А если речь пойдет о чужой жизни? Сможешь ли ты сохранить свое хладнокровие, или бросишься спасать совершенно постороннего тебе человека, просто потому, что он страдает? — холодно говорит мужчина, не сводя глаз с замершей девушки, начавшей испуганно оглядываться по сторонам, будто что-то там видит. А потом она шарахается в угол клетки, крича от ужаса так, что я вся немедленно покрылась бисером холодного пота.
— Нет… нет, пожалуйста! Не надо! А-а-а! — вжимаясь в стену, бессвязно кричала девушка, отбиваясь от чего-то невидимого. Змеи… он снова ее травит змеями… Кровь ухнула в виски, а сердце скакало по маршруту пятки-горло, ни на мгновение не задерживаясь на своём законном месте. Безысходность, острое сочувствие, боль… я не сдерживаюсь, затыкаю уши руками, понимая, что расчет у Зейна верный и будь другой расклад, сделала бы все, что угодно, только чтобы больше не слышать таких душераздирающих криков.
— Что ты с ней делаешь? Хватит! Не надо… остановись! — врезав по проклятым решеткам ногой, заорала я. Сердце вновь то забывает, как биться, то колотится в бешеном ритме. Не остановится же, урод, будет мучить! А попробуй я закрыть ее блоком — выдам себя со всеми потрохами.
— Вот видишь, эмоции мешают вам отстаивать свои же собственные принципы, контролировать свою жизнь и действия, которые вы совершаете. Вы готовы пойти на любые уступки, если последствия ваших решений будут отражаться на ком-то другом, — проговорил он, равнодушно наблюдая, как на полу камеры, воя от боли и ужаса, бьется его жертва. — Ваше сопротивление неизбежно становится бессмысленным, когда речь заходит о жертве, которую вы не готовы принести, потому что ваши слабости не позволяют вам этого.
— Ах ты еб*нный х*есос! — сорвалась я, выплеснув любимое выраженице своих братьев. Но ведь это то, что было ему нужно, верно? Гнев заволакивает голову и только неимоверным усилием воли, мне удается загнать эмоции вглубь. — Справился с беззащитной девчонкой, у которой и возможности нет, дать тебе отпор? Оставь ее в покое, урод, и, если ты такой смелый, зайди сюда и попробуй сделать со мной, что хочешь. Я убью тебя, ублюдок! — зашипела я злобно, как загнанная в угол кошка, добавив еще пару неприличных выражений, совершенно не присущим вежливым и милым девушкам, которую я доселе из себя корчила. Может и правда просчитается и зайдет?