В прятки со страхом
Шрифт:
— Ты готовишь убийц! — не выдерживаю я. — Твоя жестокость порождает насилие и безжалостность.
— Все сказала? — его голос снижает громкость, перерастая в холодящий душу шепот.
Он хватает меня за шиворот и я вижу лишь приближающийся к лицу кулак. Зажмуриваюсь от страха, перестав дышать… Жалобное треньканье железа возле моего уха от удара Эрика в стену вагона, а потом наступает давящая тишина, нарушается громким, прерывистым дыханием. Прошел, кажется, час, на деле же — секунд пять прежде, чем я смогла различать хоть какие-нибудь звуки, проклиная в душе свое неуемное стремление вы**аться.
— Открой глазки, — голос стал мягче, с едва ощутимой хрипотцой,
И я подчиняюсь.
Глаза его кажутся темными, из-за расширенных зрачков. Небольшие и насмешливые. Хищные глаза. Я вижу в них свое испуганное отражение. Эрик делает шаг вперед, прижимая меня к стене и накрывает мои губы своими. А вопреки страху, на меня накатывает какое-то дурацкое ощущение… когда не знаешь, чего больше хочется — отпихнуть человека или… поцеловать? Странно, а раньше у меня при одном его приближении душа в пятки сигала.
Его губы неожиданно оказались мягкими, а поцелуи напористые и властные, требующие полного подчинения. Безоговорочного. Ты привык всегда получать что хочешь? Ты не принимаешь отказа и непокорности, я права?
Дрожь прокатывает по всему телу волной, я растерянно стискиваю пальцы в кулаки, иначе их сейчас просто из суставов повыворачивает. Сильные руки, сжимающие мои плечи, плавно спускаются ниже, а у меня сердце разгоняется в груди, что вот-вот выскочит в горло, когда я прижимаюсь к его губам и отвечаю на поцелуй, осторожно вдыхая, чуть разбавленный табаком запах мужчины. Он замирает на секунду, не ожидал, наверное… я и сама от себя не ожидала… Вкус чужих губ такой необычный и я не знаю что с ними делать… И как… И для чего… Судорожно втянув носом воздух, Эрик еще сильнее вжимает меня в стену, что позвоночник ноет, навалившись всем телом, и беспардонный язык нагло проникает внутрь, не спеша захватывая в свой плен, слегка задержавшись на серебряном пирсинге. И я пугаюсь, обрывая поцелуй, довольно жестко кусая его за губу, пытаясь вывернуться из рук мужчины.
Он шипит от боли, слегка дернувшись, а через секунду я получаю болезненный укус в ответ, чувствуя уже во рту медный привкус нашей крови. Вкус страха и желания. Он присасывает мою губу и резко отстраняется, когда я толкаю его в грудь. Эрик состоит из сплошных мускулов, развитых, мощных и отлично тренированных. По его грудной клетке, наверное, можно долго бить кувалдой, прежде чем нанести ощутимый урон. Но сейчас он отступает, позволив мне сбежать в другой конец вагона, где я забиваюсь в угол, заливаясь краской до самых ушей. А ручки-то трясутся… Да черт подери, что я творю?
Эрик стоит у открытых дверей, держась за ручки по обе стороны широко раскинув руки, и наклоняется вперед, так что его тело в основном находится снаружи вагона, и только ступни твердо стоят внутри. Ветер треплет его распахнутую куртку. За окном простирается ночной город, он смотрит в открытый проем вагона, а потом неожиданно прыгает в пустоту.
«О, черт», — я срываюсь вперёд, вглядываясь в мелькающий темный пейзаж.
— Сволочь! Боже, какая же сволочь! — вырывается у меня, когда я понимаю, что впереди вот-вот закончится крыша нашей штаб-квартиры. Он не предупредил что пора прыгать, а если я останусь в вагоне — вылечу из фракции. Черт!
— Решайся же! — Подгоняю я себя.
Прыжок, мимолетное ощущение невесомости и…
Но мои ноги не чувствуют опоры, только руки цепляются за небольшой выступ края, а колени больно врезаются в стену. Мое тело чуть отбрасывает от удара, немой крик застревает
«Еб***мать!» — бьется в мозгу.
Ты же не сдашься? Не смей. Борись! Я сильней стискиваю пальцы и подтягиваюсь, увидев, что ко мне уже спешит Фор и одним рывком выдергивает на поверхность крыши. Пытаюсь что-то сказать, но от страха зуб на зуб не попадает. Размазываю по щекам слезы ладонью, пока никто не заметил. Да-да, сука, слезы, злые такие… Отомстил мне лидер, стало быть, скотина такая. То орет, то целует… сплошная этажерка с головоломками, а не человек.
— Все хорошо! Успокойся! — как можно уверенней говорит Фор вглядываясь в мое лицо, будто хочет там все прочесть. — Эшли, что случилось?
— Я… Я не достаточно разбежалась, — хриплю в ответ, не решаясь нажаловаться на Эрика. Толку от этого не будет, а проблем прибавиться и у меня, и у Фора. Как еще голос не дрожит, фух…
Меня кто-то обнимает, что-то говорит, спрашивает, но я отмахиваюсь от ребят. Нужно успокоиться, прийти в себя. Как можно сильнее обхватываю свои плечи руками, чтобы замедлить пульс, и дышу.
Глубоко, медленно, долго.
Мне удается взять себя в руки в то время, когда урожденные зазывают неофитов с собой, на очередную авантюру в стиле Бесстрашия. Приключений у меня и так сегодня за глаза, а все равно ловлю себя на мысли, что не против пойти с ними, но мой отмерзший зад не позволяет отправиться за дополнительными развлечениями. Хватит с меня на сегодня. Пробираясь за спинами черной массы, я быстро сворачиваю в ближайшую дверь и бегом припускаю в направлении нашей спальни.
Стянув, наконец, с себя мокрые вещи, сваливаю их в бесформенную кучу на пол и, подхватив полотенце, шлепаю босыми ногами в душевую, радуясь, что от души можно понежиться в горячей воде в полном одиночестве. Оглядывая свои ободранные коленки, только остается злобно чертыхаться, но губы до сих пор печет от поцелуя, вызывая тоску и отчаяние.
— Пошел он черту, — вздыхаю я, желая услышать собственный голос. Слышу, но бодрости-то не прибавляет, потому что звучит он весьма жалко, а я по-прежнему не понимаю, что произошло в поезде.
Шум льющейся воды действует на меня успокаивающе, и даже проржавевшие вентили, закрывающиеся с противным скрипом, не нарушают мое душевное равновесие. Но за обманчивым умиротворением я не сразу замечаю сквозняк, обдавший прохладой мои ноги. В дверях, привалившись к косяку плечом, стоит… ОН! Разглядывает меня изучающе, не спеша, а потом резко подается вперед. В темных, почти черных глазах плещется адское безумие. Жуткая тревога выпихивает мою душу в пятки, сердце колотится отбойным молотком, волна мурашек разбегается от позвоночника и каждый волосок на теле встает дыбом, а с губ срывается крик ужаса:
— Нет!
====== «Глава 8» Первый... ======
музыка Zack Hemsey «See What I’ve Become»
POV Эрик
Пустота и одиночество — это то, что мне нужно. Это мое кредо. Моя гребанная жизнь. Ненавижу.
Ночь густая, закрывает своим темным покрывалом весь город, зажигает печальные, яркие огни в небе. Горящий диск луны низко висит над заброшенными зданиями, погруженными во мрак. Темный, холодный и мрачный, такой же, как моя душа. А, может, и нет никакой души. Только вязкая, черная жижа в груди, давит, вытесняет все человеческое, поглощает, стягивает обручем голову, вышибая разум и питая тело низменными инстинктами. Ночью всякие дебильные мысли лезут в голову. Ночь — пора странная и загадочная, дает покой и надежду… Но только не мне. Ненавижу ночь.