В пустоте

Хелле Карина

Хотя, может, он и сдержал слово, ведь ничего не случилось, но я не собиралась его хвалить. Осмотр в больнице показал всем, что я была в своем уме. Естественно. Демоны меня больше не терзали. Эбби ушла. Я оставила их с Романом среди пыльных холмов Айдахо. Но мне не стало на сто процентов лучше. Это не было связано с призраками или моим психическим состоянием. Я просто ощущала себя очень уставшей и… не такой. Словно много дополнительной энергии гудело в костях, а выхода для нее не было. Два противоречивых чувства путали немного

голову.

Ада помогала, не забывая придерживаться истории, что я вела себя как чокнутая, потому что болела, потому что у меня была ужасная лихорадка. Она в панике позвонила Дексу, потому что он знал, что делать, и он отвез нас к целителю, который применил травы и прочие штучки во время сеанса, и вуаля! Лихорадка миновала, я вылечилась. И больше безумной Перри не было.

Я понимала, что никто не хотел верить в эту историю, но выбора у них не было. Будто правда была бы для них понятнее. Правда довела бы меня до беды. Эта версия хоть вполне убедительно описывала случившееся. И было сложно спорить с этим, когда я сидела в кабинете и говорила связными предложениями, ведя себя нормально.

И Максимус не выдал меня, хотя я этого ожидала. Он поддерживал историю Ады, даже добавлял наблюдения, как «Я знал, что с ней что-то физически не так. Я не был уверен, услышал историю Перри и сделал неправильный вывод». Это была ложь, но я это ценила. Но я все равно хотела ударить этого рыжего ногой между ног.

И я покинула больницу чистой. Доктор Фридман был разочарован. Он словно хотел, чтобы я была больна. И я заметила, как он отвел мою мать в сторону и сказал ей пристально следить за мной. Мне казалось, что он имел в виду не сегодня или ближайшие дни.

А до конца моей жизни.

Я подумала о Пиппе. О бабушке. Я долго мирилась с этим, хотя глубоко в душе знала, что мы связаны родством. Может, я всегда знала. Может, я видела ее в детстве. Может, это ощущалось кровью.

Было больно узнать, что мама сделала с ней. Хотя я не была родителем, я все еще не могла представить, как ужасно, когда твоя дочь запирает тебя, обрекает на ужасную жизнь, на одинокую смерть. От этого меня мутило.

Я скрытно посмотрела на маму. Она все еще глядела в окно, и я не видела ее лицо. Так даже лучше. Я бы не смогла смотреть ей в глаза снова, зная теперь все это. Я не знала, как я вообще могла жить в доме с ней, следящей за каждым моим шагом до конца моей жизни, ожидающей, когда же я ошибусь. У меня не было причины думать, что мама поступит со мной так же, как с Пиппой, бабушкой, но…

Мама всегда вела себя так, словно боялась меня. Теперь я понимала, почему, ведь она видела, как «психическое заболевание» проявлялось в ее дочери, знала, что ждет впереди. Но теперь все изменилось. Она боялась меня, а я боялась ее.

— Боялась ее? — спросила Ада.

Я вздрогнула и увидела, что все в машине смотрят на Аду, включая мою мать. Я быстро отвела

взгляд от нее на лицо Ады, где отражался вопрос.

— Я… сказала что-то вслух? — спросила я, сердце сжалось. Я надеялась, что не бормотала о матери. Это все испортило бы.

Ада сказала «да», а все остальные сказали «нет».

О, теперь и она вела себя как странная.

Она вскинула брови, страх вспыхнул в ее глазах. Я смотрела на нее, прося больше ничего не говорить.

Максимус неловко рассмеялся.

— У всех был долгий день, и у меня тоже.

Мама благодарно улыбнулась ему, с подозрением посмотрела на своих дочерей и развернулась.

Никто больше ничего не говорил.

* * *

Стук в дверь заставил меня проснуться, мне ничего не снилось.

— Войдите, — простонала я, надеясь, что хочу видеть этого человека, что нынче означало Аду.

Так и было. Ее светлая голова заглянула в мою комнату, она прищурилась в темноте.

— Прости, что разбудила, — сказала она, вошла и тихо закрыла дверь за собой. Она включила свет.

— Агггх, — простонала я, закрывая рукой глаза. — Спасибо. Который час?

— Почти десять, лежебока, — сказала она. Я ощутила, как она подошла и села на край кровати.

— Утра?

— Нет, ночи.

— Так зачем ты меня разбудила? Я не могу поспать? — проворчала я. — Я пережила экзорцизм, ты же знаешь.

— Об этом я и пришла поговорить, — она понизила голос.

Я убрала руку с лица и посмотрела на нее. Она была очень серьезна.

— Ладно, что такое? — прошептала я. Нельзя было, чтобы нас поймали за таким разговором. Я была теперь параноиком, как и она.

— Я… не знаю, что с тобой случилось, когда ты… ушла, — сказала она. Ада казалась маленькой и напуганной. — Но было больно. Это было… так ужасно. Я не знала, что будет без тебя.

— О, Ада, — я села. — Все хорошо. Я вернулась.

— Да? — спросила она. — Ты кажешься другой.

Я прикусила губу.

— Я и ощущаю себя иначе. Не в плохом смысле. Я не знаю, что со мной сделал Роман.

— Ты куда-то уходила…

Я разглядывала ее лицо. Рассказывала ли я ей про Пиппу, про то, что увидела в Тонкой вуали? Вряд ли. Я не помнила этого.

— Куда-то? — спросила я.

— Я знаю про нашу бабушку, — сказала она осторожно. — Пиппу. Я знаю, что с ней случилось.

Мои глаза расширились, я не могла дышать.

— Как… я рассказала тебе?

Она улыбнулась, не разжимая губы.

— Отчасти. Не знаю, что происходит, Перри, но… будет звучать странно, но порой, я… словно слышу твои мысли.

Это меня встряхнуло. Я чуть не рассмеялась, а потом вспомнила ее вопрос в машине. Но… это было невозможно.

Я присмотрелась к ней, не зная, шутит ли она. Вряд ли она стала бы, но у меня не было объяснений. Она вдруг стала телепатом? Почему я не слышала мысли других?