В пылающем небе
Шрифт:
— Все будет хорошо, товарищи, — говорил нам полковник Новодранов. — Для разгрома врага готовятся новые силы. Мы — тоже частица этой силы, один из пальцев мощного ударного кулака.
Перевооружение полка на новый тип самолетов — длительный и сложный процесс. Но война торопила, и мы были вынуждены обойти некоторые правила переучивания.
Наконец, переформирование закончилось. Полк пополнился молодыми летчиками, штурманами, стрелками, радистами. Мы получили новые самолеты «ДБ-ЗФ» («ИЛ-4»).
Нам, военным летчикам, освоить их было легче —
Произошли изменения и в командовании. Н. И. Новодранов принял дальнебомбардировочную дивизию. Полком вместо него стал командовать подполковник Н. В. Микрюков. Командиром нашей эскадрильи был назначен капитан Р. М. Оржеховский. Он прибыл из госпиталя и провоевал с нами, к сожалению, недолго. Во время одного из боевых полетов капитан и его экипаж погибли.
Ударили сильные морозы. Они на некоторое время сковали боевые действия истребительной авиации противника. Нам тоже нелегко подготовить самолет к полету при морозе 30–40 градусов — руки примерзают к металлу, малейшая оплошность — и агрегат или двигатель заморожен. Золотые парни наши техники. Они быстро приспособились к тяжелым зимним условиям: самолеты поднимались в воздух дочти без задержек.
Пока фашистская авиация привыкала к русской зиме, мы успели нанести врагу немалый ущерб. Наши удары по аэродромам противника ослабили их налеты на Москву. На многих стационарных аэродромах базировались совместно советские истребительные и бомбардировочные полки. Это давало возможность договариваться о взаимодействии, в результате чего мы почти избежали ударов авиации противника с воздуха по нашим аэродромам.
Некоторое время в подмосковном небе перевес был наш, мы были хозяевами, хотя фашисты имели больше самолетов на этом направлении.
В основном удары мы наносили по железнодорожным узлам и аэродромам противника, иногда бомбили и обстреливали из пулеметов живую силу врага, вблизи линии боевого соприкосновения войск действовали как штурмовики.
Обстановка на фронте зачастую менялась настолько быстро, что мы не успевали наносить на наши полетные карты линию фронта.
18 декабря наш бомбардировщик получил небольшое повреждение от осколка близко разорвавшегося зенитного снаряда, но лететь дальше мы не могли. В перебитой бензиновой магистрали образовался подсос воздуха, моторы стали «чихать», потом вовсе остановились. С большой высоты я удачно посадил самолет в поле. Теперь небольшой ремонт — и мы снова можем лететь. Но не так просто устранить повреждения.
Посылаю старшину Васильева выяснить, на чьей территории мы находимся. Пока он ползет к дороге, штурман Куликов и радист Панфилов прикрывают Васильева, дежуря у пулеметов самолета. У меня пистолет и ящик гранат. Гранаты мы имели с
Следим за каждым движением Васильева. Вот он лежит у самой дороги. Там движутся войска: пехота, гужевой транспорт. Затаив дыхание, ждем от Васильева сообщений. Условленным знаком он должен предупредить нас — свои это или чужие.
Если это фашисты, нужно немедленно сжечь самолет и уходить в лес; до него немалое расстояние — километров пять.
18 декабря мы еще не знали, что город Калинин освобожден нашими войсками от немецко-фашистских захватчиков. И вдруг Васильев встает во весь рост, как условились, показывает, что по дороге движутся наши войска. Радости не было предела.
На следующий день в Калинин прилетел транспортный самолет, привез ремонтную бригаду и необходимый инструмент.
Самолет переставили с колес на лыжи, и мы перелетели на свой аэродром.
Вскоре получили новое сложное задание: бомбардировать вражеский аэродром, с которого фашисты совершали налеты на Москву. Разведка доложила, что на этот аэродром, расположенный в лесу, гитлеровцы стягивают крупные авиационные силы: очевидно готовят массированный воздушный удар по столице.
Задачу ставил командир полка подполковник Н. В. Микрюков. Мы готовили карты, продумывали эле-менты предстоящего полета. Вдруг в землянку вошел начальник разведки полка и подал командиру свежую телеграмму.
— Наверное, очень срочная, — шепнул мне на ухо Серега. — Даже наклеить не успел, принес ленту.
Командир пробежал ее глазами.
— На аэродроме «В», — прочел вслух, — противник сосредоточил до двухсот самолетов, преимущественно бомбардировщиков…
После недолгой паузы приказал:
— Первой эскадрилье нанести удар днем, второй и третьей готовиться к вылету с наступлением темноты.
Задание было сложное. Многим из присутствующих, особенно тем, кто прибыл недавно, оно казалось невыполнимым.
— Уж больно риск велик, — вырвалось у молодого командира звена.
Командир не отреагировал на слова новичка. Лишь более подробно разъяснил задачу.
— Первая эскадрилья нависает над аэродромом и воспрепятствует взлету фашистских бомбардировщиков. Нужно положить бомбы по всему взлетному полю.
— Желательно получить прикрытие, товарищ командир. Хотя бы над линией фронта.
— Уже запросили, — откликнулся начальник штаба полка. — Отказ. Истребители патрулируют над Москвой.
Вскоре землянка опустела. Надо торопиться. Любое промедление — в пользу противника.
На выходе останавливает меня батальонный комиссар Н. П. Дакаленко:
— Помните, Саша: вы ведете эскадрилью. Не увлекаться!
День был морозный. Когда мы готовились к полету, стрелка термометра перевалила за тридцать градусов, небо заволокла пелена облачности.
Летим полным строем — семь самолетов с предельным грузом бомб. Я ведущий, за мной два звена. Временами скрываемся за облака, избегая встреч с вражескими истребителями.