В пылающем небе
Шрифт:
Но служба есть служба. Появляется дежурный по части и сообщает о вызове в штаб дивизии меня и майора Чеснокова. Едем туда. В штабе уже собран старший командный состав. Полковник Благовещенский тепло поздравляет всех с победой наших войск в Берлине. Переждав, пока стихнут аплодисменты, он, посуровев, говорит:
– Для нас, товарищи, война не окончилась. Крупная группировка фашистских войск восточнее чехословацкой [100] столицы, города Праги, продолжает боевые действия. Требуется усилить удары по врагу, чтобы принудить его к безоговорочной капитуляции. Нашей дивизии приказано совместно со штурмовиками прикрыть наступление войск Второго Украинского фронта. Нам к этому, боевые друзья мои, не привыкать. И ни в коем
– Ясна, ясна, - дружно загудели собравшиеся.
– Ну тогда по местам. Медведеву и Чеснокову задержаться.
Комдив подходит к нам с улыбкой, очевидно, скажет, что-то приятное. Так и есть:
– Товарищ Медведев, прошу передать наши искренние поздравления майору Гиричу. Указом Президиума Верховного Совета СССР ему присвоено звание Героя Советского Союза. Спасибо и вам и товарищу Чеснокову. Тут есть доля и вашего труда.
Весть об Указе пришла на аэродром раньше нашего возвращения. Сработал беспроволочный солдатский телеграф. Теперь в полку было два Героя Советского Союза - майоры Гирич и Гусаров (он получил это высокое звание в 1943 году).
За бои над территорией Венгрии и Чехословакии был награжден Золотой Звездой Героя Советского Союза и орденом Ленина командующий нашей воздушной армией генерал-полковник авиации Сергей Кондратьевич Горюнов. Его большие заслуги вместились в Указе в одну строчку: «…за умелое руководство авиацией». Только тот, кто сражался под командованием Горюнова, знает по-настоящему, сколько большого командирского мышления, энергии, сил, мужества скрывают эти лаконичные слова.
Высокими наградами были отмечены за освобождение [101] города Брно летчики 6-й гвардейской истребительной авиадивизии. Ею командовал полковник И. И. Гейбо - мой бывший комэск по боям на Карельском перешейке в 1939-1940 годах (тогда капитан). Сам Иосиф Иванович был удостоен звания Героя Советского Союза. Всегда приятно, когда награда Родины находит достойного. Вдвойне радостно, когда награжденный был человеком, у которого ты набирался ума-разума, учился науке побеждать.
Передавая сообщение о награждении Гирича, командир дивизии дал мне и срочное боевое задание: произвести воздушную разведку западнее Праги. Поздравив Андрея Гирича с наградой, я вызвал комэска Михаила Кирилкина и приказал готовиться к полету вдвоем. Через 15 минут мы были в воздухе.
Вскоре показались очертания Праги. Михаил качает крыльями. Вижу и я - «хеншель». Очевидно, летит на корректировку огня своей артиллерии. Я развернулся в его сторону. Фашист, видимо, тоже заметил нас, стал снижаться по крутой спирали. Догнать его ничего не стоило, но горючего у меня в обрез. И все же решил: зайду на атаку, а потом пусть поупражняется Михаил. Очередь хлестнула по «хеншелю», и он, зацепив землю крылом, загорелся.
Позже мой ведомый дружески упрекал меня за то, [102] что я не дал ему прикончить врага. Но ведь важно, что сбили самолет, а кто - ведущий или ведомый, - вопрос второстепенный. У нас в полку это обстоятельство трений не вызвало.
Сбив корректировщик, мы в районе юго-западнее чехословацкой столицы обнаружили большое скопление вражеских танков. Срочно передав по радио в штаб координаты, повернули к своим. Еще в воздухе я увидел, как с соседнего аэродрома взлетали наши штурмовики.
3- 6 мая 1945 года полк активных боевых действий не вел, -готовились к боям за Прагу. Погода стояла почти летняя. Солнце пекло немилосердно, воздух к полудню накалялся до предела. Всех мучила жажда. И тут отличился мой ординарец Даниил Фонарев. Он раздобыл у кавалеристов лошадь и начал доставлять холодную воду прямо к стоянкам самолетов.
Когда я впервые увидел нашего «поильца» у своего самолета, сразу же вспомнил лошадь, которая помогла мне спастись в тяжелые
– Спасибо за службу, друг.
Гнедой, будто понял слова, замотал головой. А я, повернувшись к Фонареву и техникам, удивленно смотревшим на меня, приказал:
– Не обижайте коня. Он свое уже отвоевал.
– А мы его не обижаем, товарищ командир, - ответил заулыбавшийся Фонарев.
Пражская операция советских войск началась 7 мая. В Праге вспыхнуло восстание. Гитлеровцы жестоко подавляли его. Нужно было спешить. О начале наступления хочу привести выдержку из воспоминаний генерал-полковника С. Н. Гречко. В уже упоминавшейся мною [103] книге «Решения принимались на земле» он пишет: «Первыми, как обычно, нанесли удар по обороне противника бомбардировщики. Бомбовый удар был нанесен по заранее разведанным и сфотографированным воздушными разведчиками позициям артиллерийских и минометно-ракетных подразделений. Вслед за сильной и продолжительной артподготовкой приступили к боевой работе многочисленные группы штурмовиков из авиакорпусов Н. П. Каманина и В. В. Степичева. Судя по всему, начало наступления было неожиданным для противника, поэтому нашим войскам удалось довольно быстро преодолеть его оборону на переднем крае. Однако с продвижением в оперативную глубину сопротивление гитлеровцев быстро возросло не только на земле, но и в воздухе. Уже в первый день операции было отмечено 760 самолето-пролетов врага - бомбардировщиков и истребителей. Но наши летчики, в частности истребители из авиакорпуса И. Д. Подгорного, были начеку. Только 6 летчиков-истребителей - Д. А. Медведев, А. Б. Бричиков, М. С. Егоров, С, И. Коновалов, К. А. Красавин, И. Е. Череда сбили за день 14 фашистских стервятников».
В тот день, о котором пишет С. Н. Гречко, полк наш сделал более ста вылетов, провел 30 воздушных боев. Наши два Героя Советского Союза, Гусаров и Гирич, командиры эскадрилий Михаил Кирилкин и Николай Полеев, старший лейтенант Кононов, лейтенанты Чубаров, Блинов и автор этих строк сбили 10 вражеских самолетов. Потерь у нас не было.
9 мая 1945 года с аэродрома Брно я поднялся в воздух вместе с Кирилкиным. Моросил мелкий дождик. После взлета Михаил приблизился ко мне. Летели крыло в крыло так, что я видел его улыбающееся лицо с рыжеватыми усиками. Чем ближе мы подлетали к месту сражения, тем лучше становились погода и видимость. [104]
Внизу столбы дыма - горят здания. Все внимание теперь земле, - передаю в штаб, что там происходит. Ведомого предупреждаю:
– Могут быть «фоккеры».
Михаил покачивает головой, что означает «понял», и удаляется на боевой интервал. Внизу по курсу слева что-то блеснуло. Различаю низко летящий транспортный самолет Ю-52.
– Внизу слева удирает фашист,-передаю Кирилкину.
– Атакую. Прикрой.
Со снижением начинаю догонять врага. Фашист удирает на предельно малой высоте, доворачивает к реке. Понимаю: хочет использовать поверхность воды для еще большего снижения, а берега - для прикрытия от моих атак.
Не выйдет! С высоты 300 метров открываю огонь, как по наземной цели. Прицельно стрелять сложно: Ю-52 маневрирует вдоль реки. Две атаки окончились безрезультатно. Тогда я снижаю скорость и подстраиваюсь к «юнкерсу». Дистанция сокращается быстро… 300 метров… 200… 100… Стиснув зубы, нажимаю на гашетку управления огнем пушек. Трасс от снарядов не вижу. Резко тяну ручку высоты на себя. И тут слышу голос Михаила:
– Командир, здорово. Фриц развалился пополам и бухнулся в речку…
Это мой 130-й воздушный бой и 15-й сбитый вражеский самолет. Первый - 22 июня 1941 года, последний - 9 мая 1945 года. 15 лично и 16 в группе - таков итог.