В рабстве у бога
Шрифт:
Я закричала от ужаса. Георгий подхватил на глазах съеживавшееся тело. Краем сознания я уловила, как кувыркаясь удаляется в безбрежное пространство отсеченная передняя лапа Серого. "Быстролетный", уже направлявшийся в сторону фламатера, совершив головокружительный пируэт, метнулся в нашу сторону.
"Оставь его", - членораздельно выговорил койс.
Останки Серого на глазах оказались втянутыми в отверзшиеся недра "Быстролетного".
Разместившись в предназначенном для нас койсе, ходко набиравшем скорость; прижатые к мягким спинкам раздавшихся, обернувшимися ложами кресел, мы наблюдали, как на фоне бархатисто-угольной, пересыпанной звездной россыпью завесы вдруг вспыхнула молниевидная прямая черта, ярко-алый штрих.
Все затаили дыхание.
Середина отрезка расширилась, и в образовавшуюся щель неотвратимо начал втягиваться облако, плотно охватившее межзвездный корабль. Секунды раздвинулись до часов, минуты обернулись вечностью. Наконец все было кончено - серое лимбо поглотило информационный сгусток, в который обратился фламатер. Слезы текли у меня по щекам, я терялась в догадках, где упокоится прах нашего доблестного хранителя? Как мы оправдаемся перед сонмом? Не слишком ли высокую цену заплатила Земля за проводы гостя?
Всю дорогу до дома Василь Васильевич бормотал поминальные молитвы. Во сне всхлипывал, проснувшись бодрился. Удивительно, но я, в общем-то, не ощущала горечи. Все тот же провал в дрему, пронзительное ясновидение; вопрос, обращенный к чему-то древнему, покоившемуся в самой середке изначального пространства, к тому, кто управляет временем. И скорый ответ это не его судьба. Вот и старик-фавн неожиданно успокоился - видно, уловил что-то, прозвучавшее в высших сферах.
Только Георгий помалкивал, хмурился, часами вглядывался в экран, за изогнутой прозрачной поверхностью которого вовсю полыхали звезды. Какая дума беспокоила его? Я не отваживалась его тревожить. Придет срок, и он поделится со мной. Моя судьба - воспоминания. Я храню их, подвластна им, иногда перебираю их, играя... Воспоминаний много, все не перечтешь... Шесть с половиной миллионов лет пустяк по сравнению с той уймой мгновений, которые отпечатались в моем сознании и которые мне приходится оберегать, и из всей этой груды лишь малая толика принадлежит мне, слабой женщине. Дети, семья... Вспомнился Серый, и вновь сердце окатили печаль и тревога.
На экране, в сонной ватной тишине вспухал бело-голубой шар Земли. Теперь надо ждать
Я помыслила об этом ясно и целенаправленно. Георгий тут же откликнулся.
– Вы так ничего и не поняли?
– вслух спросил он.
Василь Васильевич удивленно глянул на него.
– Не будет нашествия, - тихо повторил он.
– Все кончено. Это было последнее сражение героической эпохи. Оно должно было случиться шесть с половиной миллионов лет назад, однако фламатер слишком хорошо укрылся, и врагу ничего не оставалось делать, как только поджидать его. За это время много воды утекло. Вы задумывались, почему не пришла подмога? Почему "Мужественный на страже" и его противник сражались в одиночку? Почему никто не прислал ремонтную бригаду на Беркту?
Мы затаили дыхание.
– Потому, что некому прийти на помощь. Их нет. Они погибли. Сгинули... Не знаю, может, архонты и ди сокрушили друг друга. Не знаю! Уверен только, этот бой вели дряхлые старцы. Грядут новые войны, скрытые, коварные, хитроумные... Войны за власть над физическими константами, за изменение постоянных, за степень искривления пространства. И самое главное - за обладание прошлым. Одним словом, за власть над мифологией врага. За его язык, за чистоту земли и воды. За право светить незримо. Вот каков удел Серого, ведь он хранитель будущего. С тем он и вознесся на небеса. Ушел трудно, в страдании, с болью. Не могу винить фламатер, но он не мог оставить на земле существо, обладающее мощью Ковчега и силой волшебного пояса. Когда-нибудь Серый вернется на Землю. Я верю в это... Как-нибудь вечерком в каком-нибудь немыслимом обличье подойдет ко мне, облокотится о перила и скажет: "Привет, Георгий. Я - Серый волк. Пора в дорогу".
Вид повелителя меча изменился - теперь он был в латах, чернобородый, здатокудрый. Кресло его обратилось в украшенный самоцветами трон. Исполинский меч лежал на коленях. Я встала рядом с венком в руках. Поднялся и леший. Глазницы его ввалились, наполнились непроглядной чернотой, седовласая голова стала подобна черепу. Он почесал одна об другую шерстистые ноги, осклабился. Того и гляди захохочет. Это у него случается хронически после встречи с галилеянином... В ту пору он тоже посмел открыть рот. "Иди, иди, - презрительно бросил он несчастному. "И ты иди", - ответил Иешуа.
Что теперь вспоминать о прошлом, ворошить былое? Будем ждать весточку из будущего.