В рай без очереди
Шрифт:
У меня возникло острое искушение достать ствол из-под подушки и всадить пулю сорок пятого калибра прямо промеж заплывших поросячьих глазок. Ох, как было бы круто на самом деле – тресь, и за оставшиеся минуты жизни почувствовать себя человеком, в случае удачи забрав с собой еще парочку ублюдков. Нельзя, Ланс, нельзя, глупо это, да и Ботаник у них…
– Лапы прибери, боров, а то смотри, пихаться нечем будет. – Нет бы смолчать и тихо подняться. Язык у тебя без костей, Ланс. Допрыгаешься.
– Ты че, петушара, опух? – Верзила занес кулак.
Ну, тут уж извини. Я отдернул голову, и
– Ай, красавец. – К косяку комнаты прислонился Паня. – Правильно говорят, что у вас, сталкерья, нет инстинкта самосохранения. Вижу теперь. Как ты его, а…
– Паня, Паня, я этого с-суку ща урою… – В глухом, захлебывающемся реве верзилы послышались опасные ноты. Паня, цыкнув сквозь зубы, флегматично заехал носком туфли по морде поднимающегося здоровяка, а потом, когда тот удивленно хрюкнул, добавил ему еще, по уху, да так, что я услышал короткий влажный хруст.
– Ковыль, сука, я тебя предупреждал, чтоб ты инвентарь не портил? – ласковым тоном поинтересовался Закос. – Давай, урой сталкерка, разрешаю. И сразу можешь вместо него в Зону шкандыбать. Вперед и с музыкой.
Ковыль моментально затих, хотя до этого с громкими стонами держался за разбитое ухо и громко сплевывал кровь.
– Ну че, давай, закапывай сталкера. Пацан сказал – пацан сделал. – Паня, отряхнув руки, осмотрелся. – Ну и чтоб время не терять, собирайся на дело. Дебил, мля. Еще раз кто без моего ведома сталкера сломать захочет, убью. Лично. Всем понятно?
– Не, Закос, это не по-нашему, как-то гнило получается, – буркнул один из бритых. – За какого-то чмошника правильного пацана по лицу бить… ну, неудобняк получается.
– Ага, ну конечно. Не так, значит, да, Петро? – Закос весело ухмыльнулся, сплюнул. – А то, что из-за Ковыля у всех пацанов лавэшки птичка обломинго унести могла, так это ниче, у поряде? Что этот придурок из-за бычки своей тупой мог бы вас без зарплаты оставить этак на месяцок-два, тоже ниче? Или, может, ты сам вместо меня к Корейцу съездишь, растолкуешь, почему мы денежку на дело взяли, а спасибо за это до сих пор не принесли? Усек, нет?
– Базара нет… – Смущенный Петро потер нос. – Прости, бугор, тупанул я.
– Добро, – хмыкнул Закос. – Смотрю, доперло до вас, пацаны. Еще недовольные имеются?
«Братки», пожимая плечами, разошлись. Один из них, проходя мимо притихшего Ковыля, что-то злобно ему прошипел.
– А ты, олень очковый, если еще раз на кого-нибудь из пацанов корявки свои растопыришь, я тебе и второе копыто пробью, понял? – Даже не глядя на меня, так же ласково предупредил Закос. – Живьем закопаю, гнида. Ну а пока воспитательный момент. Привести этого, из подвала…
Когда привели бледного и заметно осунувшегося Ботаника, Закос обошел его несколько раз, помахивая резиновой дубинкой, затем остановился и некоторое время покачивался
– Извини, чувак, но твой друган козлит не по делу. Ничего личного.
Дубинка, свистнув в воздухе, с неприятным звуком впечаталась в спину Ботаника на уровне почек. Гена даже не закричал – он с долгим хрипом выдохнул и свалился на колени.
– Вот посмотри, какие хреновые расклады получаются по твоей ненужной борзоте, Фрилансер. Не тупи больше, а то я ведь могу и пальчик очкарику в другой раз отчикать и тебе на память подарить.
– Напрасно ты это делаешь, Паня. – Это была уже не злость, а какое-то холодное, новое чувство, вгоняющее в тошноту и выкрашивающее мир в белесые тона. – Очень зря.
– Ой-ой, как у нас кулаки сжались и морда скорчилась, надо же. Ему еще разок вломить, если сразу не дошло? – Закос размахнулся и, прищурившись, посмотрел на меня.
Я отвернулся и глубоко вздохнул. Спокойно. Еще спокойнее. Взять себя в руки. Сволочь. Тварь. И снова тщательно отогнать мысль о пистолете под подушкой. И себя загублю, и Ботаника.
– Вот и молодец. Быстро учишься, сталкер. – Удовлетворенно хмыкнув, Паня ловко прокрутил дубинку вокруг запястья и перебросил ее одному из «быков». – Правильно говорят, что иногда по чужой спине получать больнее. Увести. А ты собирайся, карета уже подана. И это… настройся на успех, что ли.
К воротам подъехала грязная «девятка» без номеров. Два «пацанчика» уже знакомой внешности – клонирует их Закос, что ли? – вылезли из дверей и, привалившись к капоту, закурили. Еще один вынес из дома рюкзак и, усмехнувшись, с развязной ленцой бросил его в пыль.
– Лови манатки, чушок.
Под негромкое гыгыканье я подобрал рюкзак, отряхнул и повесил на плечо.
– Садись, мля… поехали.
– Пацаны, будет выделываться, разрешаю дать в табло. – Закос подмигнул мне и широко улыбнулся. – Тока это… не ломать. Удачи, сталкер. Смотри не сдохни там.
– Постараюсь, друг. – Я тоже подмигнул Пане и сделал широкую ухмылку. – Не скучай. Еще увидимся.
Закос улыбаться перестал, прищурился и, сплюнув в пыль, пошел к дому, где уже накрывали очередную «поляну». Трое «пацанчиков» у машины с тоской во взгляде проводили «бугра», вздохнули.
– Э, с-сука… если б не этот лошара, ща бы закусили на… че стал, урод? Шевели копытами!
И все полтора часа дороги до пустынного Каширского шоссе я не услышал в свою сторону ни слова. «Братки» угрюмо молчали, изредка прихлебывая пиво из пластиковых баклаг, причем водитель не был исключением. Один не вылезал из телефона, рубая в какую-то мерзко-писклявую игру, и изредка матерился, второй, мусоля зубочистку, злобно смотрел вперед. Мне даже показалось, что он не моргал до тех пор, пока придорожные тополя вместо серо-зеленых не стали заметно желтыми, словно осенними. Почему-то именно тополя первые реагируют на близость Зоны… Странные деревья. И не высыхают насовсем, живые они, но и листва на них круглый год желтая, больная какая-то, вялая. Издалека, кстати, видно – вон поле заброшенное, бурьяном заросло, и тополя на нем полосами – сначала зелеными, а потом заметной такой границей сразу в желтизну. И вроде вышка из жердей видна да лента бело-красная, полосатая.