В раю мы жили на суше

Дрозд Евгений Ануфриевич

что за комиссия, Создатель!.. если помощь еще на несколько лет задержится, придется и роды принимать... интересно - сами догадаются, что у них для чего, или рассказывать понадобится?.."

Громкий трубный звук с моря заставил его напрячься. Что-то неуловимо изменилось во всем мире. Воздух стал - как плавящееся стекло.

Резкие звуки каких-то варварских труб доносились уже со всех сторон, а Карл все сидел, придавленный тяжелым, темным страхом, и не было у него сил распрямиться и посмотреть, что происходит на море.

Наконец смог он поднять тяжелую голову,

чтобы увидеть, как они выходят на берег. Сотни, тысячи - неровными рядами, повторяющими очертания береговой линии, ступали они на песок, вода стекала по их нагим телам, капала с мокрых бород мужчин и длинных распущенных волос женщин. А за их спинами, он ясно видел, все море до горизонта было усеяно человеческими головами плывущими к острову. Тысячи рук сверкали на солнце, вздымаясь и опускаясь для очередного гребка, блестела кожа резвящихся между людей дельфинов.

Многие из вышедших на берег мужчин были вооружены короткими, крепкими шипами или зазубренными, длинными костяными мечами меч-рыбы. На женщинах были ожерелья из мелких пурпурных ракушек, затмевающих яркостью подрагивающие соски, многие носили переброшенные через плечо пучки мягких водорослей, в протянутых вперед ладонях они несли горстки жемчуга, яркие веточки редких кораллов, причудливые раковины. Те, что уже были на берегу пели какой-то гимн, и звуки его все крепли и нарастали по мере того, как к поющим присоединялись выходящие из моря. Высокие женские голоса выпевали длинную мелодичную фразу, слов которой Карл не мог разобрать, мужские голоса как бы ставили за ней точку, выдыхая низкое, грозное "А-У-МММ", после чего раздавался трубный рев длинных, закрученных винтом раковин...

Они приближались к Карлу, но казалось, его не замечали. Их взгляды были устремлены на металлитовую маску на панели передатчика.

Впереди всех двигалась невысокая худощавая фигурка. Карл с трудом узнал Мервина. В растянутые мочки ушей мальчика были вставлены веточки черного коралла, грудь закрыта рядами ожерелий и панцирем громадного краба. В правой руке - посох или жезл из длинной, извилистой ветви того же твердого, тяжелого коралла.

Мервин поднял руку, и первые шеренги остановились, сдерживая напор идущих сзади рядов. Мальчик подошел ближе к передатчику, не отводя глаз от неподвижной маски, медленно опустился на колени. Положил черный посох на белый песок, протянул вперед руки и обратился к маске распевным речитативом. И снова Карл не мог понять слов. Маска оставалась застывшей, рот ее был искривлен в издевательской ухмылке, глаза закрыты. Мервин повторил свой призыв. Он как будто ждал чего-то и не получал ответа. Взор его скользнул вниз, и он увидел раздавленную Карлом раковину. Лицо мальчика исказилось гневом, и он впервые посмотрел прямо на Карла. Его глаза горели жутким огнем.

"Святотатство!" - воскликнул Мервин тонким голосом, и заледеневший от страха Карл услышал грозный рев толпы: "Святотатство!"

Ужас не давал Карлу пошевелиться, он знал, что пришел его конец, он не мог даже кричать, и ему ничего не оставалось, как прибегнуть к единственному способу спасения. Он проснулся.

Он вскочил

на ноги, все еще трясясь от пережитого, и дико озирался вокруг.

Солнце и ветер. Белый песок и пустое море.

Гулко гудит солнечный зонт.

Он пришел в себя. Сердце перестало колотиться в груди, дыхание выровнялось. Он заметил, что решетчатая ферма опять сдвинулась к самому краю шкафа. Это была вечная его забота - не дать ей упасть. Зонт солнечной батареи сильно парусил под ветром и постоянно норовил спихнуть ферму с передатчика. Закрепить ее было нечем. Карл хотел толкнуть мачту назад, на середину, но чувствовал себя слишком слабым.

"Ладно, подержится еще. Дети вернутся - передвинем."

Веки серой маски на панели передатчика дрогнули и раскрылись. Зрачки-объективы обшарили горизонт, сфокусировались на Карле. Губы маски зашевелились.

– Привет, Карл, - сказала маска приятным, низким, но явно искусственным голосом.

Карл с ненавистью посмотрел на нее.

"Убить мало идиота, который додумался снабжать вокодеры лицом, да еще и с мимикой", подумал он.

"Наверно, воображал, что это ужас как забавно и остроумно..."

– Что с тобой, Карл? Ты скверно выглядишь, старина, - сказала маска. Что-то случилось?

Карл подумал, что он давным-давно забыл, как звучит настоящий голос Теофила, да и лицо, если честно, тоже. Теофил для него был теперь этим лицом и этим голосом.

– Посмотри вниз, перед собой, - сказал наконец Карл.

Мимика маски выразила удивление, глаза опустились и пробежались по ракушечно-панцирным узорам.

– Ну что - красиво...

– Мервина затея?

– Они все этим занимались, но в общем-то да, его. А что?

– Так они, значит, тут были, пока я спал? И меня не разбудили!..

– А зачем? Они ненадолго, а потом снова ушли в море.

Карл мрачно смотрел в песок. Он проспал возвращение детей и сеанс связи. То и другое - главные составляющие его жизни на острове. И вот он проспал, а его даже не удосужились разбудить.

Со связью вообще дело было темное. Карл никак не мог уловить закономерности, когда передатчик начинал работу. Теофил что-то объяснял про необходимые условия, про непроницаемые слои в ионосфере, про особенности орбиты мертвого корабля... в данном случае, значит, связь была несколько часов назад. А бывало, что между сеансами проходило несколько стандартных суток, по крайней мере по внутреннему ритму организма Карла.

– Мне это не нравится, - мрачно сказал Карл.

– Что?

– Вот эти узоры.

– А по-моему, очень мило.

– Узоры хороши, но мне не нравится то, что за ними стоит.

– Что же?

– Культ, вот что! Все это сильно смахивает на ритуальное жертвоприношение. И у меня есть ощущение, что ты это поощряешь.

– Ты опять за свое, Карл.

– У меня есть принципы и я ими не могу поступиться!

– Но ведь это игра, Карл.

– Это опасная игра. И я тебе уже говорил, к чему она может привести.

– Слушай, Карл, мы с тобой уже не раз об этом спорили, я не хочу попусту сотрясать воздух.