В раю снег не идет
Шрифт:
Заколебался фараон, а вдруг и права дочь его. Да и как обречь на лютую смерть прелестного мальчика, который играет у тебя на глазах, нежно обнимает и, обдавая теплым дыханием, целует сладко щеки; мог ли он
Почувствовал фараон, как выступила испарина на лбу.
– Подари ему жизнь, - слезы переполняли голос Мермуфис, разрывая сердце любящего отца, - и ты уподобишься великим богам. О, верь мне, вырастет Моисей смелым и сильным воином, и все поданные Египта вознесут тебе хвалу за мудрость и проницательность. Если ты поступишь милосердно, то это будет настоящее чудо, которое могут творить только боги. И все скажут, что в этом дворце правит бог.
С мольбой смотрела Мермуфис на фараона, Моисей тихо спал у нее на руках, невинный свет шел от лица. Рамсес медлил, словно ждал подсказки от богов. И она пришла от одного из придворных - легенда гласит, под его видом явился сам архангел Гавриил, - который сказал:
– О божественный, неужели ты велишь казнить любимца своей дочери за проступок, который он совершил
– Это было больше, чем недомыслие - это было знамение!
– продолжал настаивать на своем Валаом.
Тогда придворный посоветовал:
– Великий царь, прикажи принести драгоценный сверкающий камень и горящие угли, и пусть положат их перед ребенком. Если он возьмет камень, значит, и корону он сорвал сознательно, по умыслу. Если же схватит угли, то поймем, что не по разумению поступил он, и пусть тогда несмышленыш живет.
И приказал тогда фараон принести слиток золота и жаровню. От блеска камня и огня жаровни Моисей проснулся, быстро схватил ручкой горящий уголь, сунул его в рот и здесь же заплакал громко и горестно, ибо обжег язычок и губы.
Засмеялся фараон, облегченно вздохнула Мермуфис, покрывая поцелуями сморщенное от слез личико ребенка.
Так был спасен будущий пророк и вождь.
И только у Валаома сверкало злобой лицо и дикой ненавистью горел единственный глаз...
Ожог оставил страшные шрамы на языке и небе Моисея. С тех пор стал Моисей косноязычен, шепелявил. Слова произносил с трудом, неуверенно и искаженно.