В рясе смертника
Шрифт:
– Словно сквозь землю провалились к своему покровителю, – брезгливо скривил губы капитан. – Сотовый продюсера не отвечает. У «конторы» пока тоже глухо…
– Лиза… Удалось выяснить, кто ее похитил?
– Да, – сдвинув брови к переносице, явно нехотя выложил капитан. Пожевав губами, он смерил меня внимательным оценивающим взглядом, словно мы виделись впервые, а я был ни мало ни много Джеком-потрошителем. – Она не опознала в своем похитителе Люцифера. Это был совершенно другой дядя. У него на голове очень мало волос, а на роже очень много «бяк» – шрамов от оспы.
– Приметная физиономия, – усмехнулся я. – Личность установили?
– Мы сделали то, что полагается делать в подобных случаях, – невозмутимо пожал плечами
Томанцев машинально потер ладонью разбитые, со свежими ссадинами, смазанные йодом костяшки пальцев на левой руке. Левша, выходит. С такими в рукопашной сложно, машинально подумал я, особенно если они кое-что умеют. Капитан, судя по всему, умел…
– Струков сразу же сдал всех подельников. Разумеется, кого знал, – продолжал Томанцев. – Эти твари, оказывается, уже четвертого ребенка похищают.
– Но зачем? – воскликнул я.
– Понятно зачем, – фыркнул Томанцев. – Одно из двух… Вы, отец Павел, на острове своем в лесу дремучем совсем одичали. У вас там одни серийные убийцы да сексуальные маньяки. Не знаете, какие вещи в нашей замечательной и полной чудес стране происходят. В Европе и Штатах некоторые вконец охреневшие господа платят по пятьдесят тысяч баксов за белого ребенка не старше трех лет… Нагулялись в молодости, уроды, натрахались, все причиндалы себе повырезали, а потом вдруг спохватились, что капиталы свои некому оставить! Вот и покупают детей за бугром, оформляют липовые документы, усыновляют… Это у нас отказных детишек – хоть лопатой греби, а у них такого варварства нет. Цивилизация! На гособеспечении только дебилы, да и то – всем бы у нас так жить… Но в последнее время господа шустрые в наших детских домах ребят брать опасаются, накушались уже выше крыши. Там, почитай, сплошняком детишки наркоманов да алкашей. За редким исключением. Наследственность дурная почти у каждого… Кому такое добро нужно? А в общем-то вывоз с целью усыновления – это еще полбеды, хотя тоже криминал первостатейный. Хуже, если похищенного ребенка на органы или на препараты омолаживающие продают. За это платят еще дороже. До ста пятидесяти тысяч за голову…
– Господи, да что же это?! – не сдержался я.
– Знаете, отец Павел, сколько этой мрази Струкову платили? – Глаза опера недобро блеснули. – Пятьсот долларов! Пять сотен «зеленых» за то, чтобы завести с ребенком разговор, потом усыпить газом из баллончика и донести до микроавтобуса с надписью «Техпомощь»! А его более шустрые кореша продавали накачанных снотворным детей поджидавшей в гостинице чухне. Так и с Лизой Нагайцевой было… В общем, ждите, батюшка, через годик господина Струкова у себя на острове. Если он раньше от сердечной недостаточности не сдохнет… Была б моя воля, я бы тех козлов, которые «вышку» отменили, самих на место Лизиных родителей поставил. Разыграл бы образцово-показательную операцию силами спецов! Сначала заставил бы пережить весь ужас исчезновения их дорогого чада, а потом сообщил бы, что ребенка вывезли в какую-нибудь Голландию и там уже расчленили на органы! Они постановление свое памятное без соли сожрали бы…
– Хорошо то, что хорошо кончается, – не погнушался я прописной истиной. – Девчушка жива-здорова, преступники пойманы и понесут наказание. А законы земные, к сожалению, пишут именно те, кого такое горе вряд ли когда коснется. Они вообще живут словно в ином измерении, на другой планете…
Только через полгода
– Почему вы не спрашиваете меня о случившемся с вами в Стрельне? – не выдержал наконец оперативник, резко сменив тему. – Разве вам безразлично, кто нанял снайпера – сатанюги или бритые? И где вообще будет дальше жить ваш настоятель?
– Я ждал, когда вы сами заговорите…
– Ох уж мне эта ваша деликатность! – беззлобно фыркнул сыщик. – В общем, так… Поджигателями и снайпером займутся немедленно. Не так много в Питере близнецов с бульдожьими рожами, разъезжающих на «мерсах». Хотя насчет причастности братков у меня сильные сомнения, не в стиле пробитков такой сложный огород городить, в подобных гамбитах пацаны иначе работают. У тех, кто поджог организовал, мозги давно черви съели. Чья это работа, наверное, сами догадываетесь, – поиграл желваками капитан. – А вот дом… Сдается мне, батюшка Сергий не шибко богат вопреки бытующим в народных массах байкам про обожравшихся черной икрой попов-хапуг? И теперь у него нешуточные проблемы… Все ведь сгорело.
– Вы на редкость прозорливы, капитан, – сухо подтвердил я, ожидая продолжения.
– Тогда ближе к телу, как говорит моя жена. – Взгляд Томанцева вильнул в сторону, заметался по стене палаты. Такое я видел впервые!
– Короче, я и еще один коллега переговорили тут с мужиками, которые экономическими преступлениями занимаются. Есть у них на крючке одна карманная страховая компания, уличенная в отмывании грязных денег. Прижали их круто, от статьи не отвертеться… Так что, думаю, в самое ближайшее время оформим вашему батюшке задним числом страховой полис на дом. И он сразу получит компенсацию. Сумма будет приличная – хватит и отстроиться на старом месте, и мебелишку там, вещички всякие, нужные для хозяйства прикупить… Что скажете, батюшка? Не погнушается наша родная православная церковь принять скромное пожертвование от щедрого отечественного бизнеса, а?!
На лице Томанцева застыло выжидательное выражение, глаза блестели.
Я медлил с ответом, пытаясь осмыслить более чем неожиданное предложение, у которого явно проглядывало двойное дно. С чего это вдруг старшему оперу из милицейского главка, повидавшему на своей собачьей работе столько людских слез и трагедий, проявлять повышенный гуманизм по отношению к пожилому священнику, попавшему в беду?
Или мы, люди, за последние годы уже настолько отвыкли от бескорыстной доброты, что склонны в каждом человечном поступке обязательно отыскивать подводные камни?
– Вам лучше спросить у самого отца Сергия. Если помощь идет от чистого сердца, от нее откажется лишь тот, кто в ней не нуждается по-настоящему, – тщательно подбирая слова, вполголоса ответил я. Испытующе посмотрев в глаза Томанцеву, я решился все-таки спросить напрямик, рискуя оскорбить хлопочущего из лучших побуждений сыщика: – А что вы лично и ваши… коллеги хотите получить взамен?
– Не слишком много, батюшка Павел! – осторожно сказал капитан. На его лице отразилось облегчение: хорошо, что обошлись без экивоков, мы ведь люди взрослые и понимаем, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. А мне вдруг сразу стало тоскливо.
– Ну, во-первых, я бы очень попросил вас сразу после выхода из больницы все-таки вернуться на Каменный! – издалека начал Томанцев, измеряя шагами палату. – Для вашего же блага и, если хотите, безопасности! За старика не беспокойтесь, с ним все будет в порядке, до выяснения всех обстоятельств поджога и покушения на убийство я выделю ему для охраны толкового парня. Когда вы понадобитесь следствию лично, вас вызовут повесткой и оплатят дорожные расходы, но это чуть позже…
Капитан остановился у выходящего в больничный дворик окна и заложил руки за спину.