Шрифт:
I
Доп Нуньез де лос Варрадос был одним из знаменитейших грандов испанских. Род его начался едва ли не вместе с первым человеком, явившимся в мире. Если б вы могли представить себе во весь рост его родословное дерево, то увидели бы нечто необыкновенное, нечто повыше Чимборазо и Давалагири; по крайней мере так думал сам старый гранд и утверждали его приближенные. Испанская гордость, к сожалению, вошла в пословицу, а потому совестно было бы распространяться о ней. Дону Нуньезу было уже восемьдесят лет. У него не было детей, и все надежды его на продолжение знаменитого рода основывались
– - Род мой,-- говорил старик,-- должен непременно поддерживаться в мужской линии, как поддерживался доныне, иначе древность его будет хвастливой ложью, от которой да спасет святая дева всякого честного гражданина, но только потомка Варрадосов!
– - И глаза старого гранда с любовью останавливались на доне Сорильо, как будто говоря ему: в тебе надеюсь не умереть я! Ты должен с честью поддержать славный род наш!
– - Я всё еще не могу приискать тебе приличной партии,-- сказал однажды старый гранд своему внуку.-- Вчера я советовался с королем. Он обещал назначить невесту и быть на твоей свадьбе. Надеюсь, королю сардинскому не стыдно быть на свадьбе у Варрадоса!
– - Зачем торопиться,-- отвечал дон Сорильо в смущении,-- я еще слишком молод. Прежде надо устроить участь сестры… И я знаю жениха…
– - Как, ты знаешь человека, который может быть ее мужем!
– - перебил гранд, пораженный его словами.-- Кто ж он такой? Да, может быть, когда ты путешествовал… герцог… принц крови…
– - Нет, он здешний придворный…
– - Сумасшедший!
– - воскликнул гранд вскакивая.-- И ты думаешь, что кто-нибудь из них достоин ее руки! Где он, где? Укажи мне его…
– - Дон Фернандо де Гиверос молод, богат, в милости у короля…
Старый гранд захохотал. Голова его судорожно закачалась; глаза запылали гневом и презрением.
– - Ты глупец, Сорильо!
– - закричал он, дрожа всем телом.-- Ты сам не знаешь, что говоришь! Ты не понимаешь своего высокого назначения, не уважаешь наследственнои славы нашего дома, которая дорого стоила мне и предкам моим! Ты недостоин носить имя Варрадоса… Ты не гранд, Сорильо! ты плебей, ты сын плебея, который не помнит своего отца!
– - Я внук Варрадоса!
– - гордо воскликнул молодой человек.-- И если кто осмелится…-- Сорильо схватился за шпагу. Глаза старого гранда заблистали радостью… Старик бросился
– - Как!
– - воскликнул он.-- Ты хочешь обнажить оружие против -- меня…
– - Против всякого, кто осмелится сомневаться в моем происхождении!
– - Я опять узнаю в тебе потомка Варрадосов! В тебе их кровь, в тебе душа того славного предка, который своими руками задушил родного брата, когда он хотел опозорить род наш! Обнажай шпагу, Сорильо, обнажай прочив всякого, кто скажет, кто только подумает, что ты не потомок Варрадосов!
Старик в восторге обнимал внука; в полубезумной речи его было что-то решительное и торжественное. Казалось, он не замедлил бы произнесть приговор самому себе, если б поступил вопреки своим правилам…
– - Дедушка!
– - сказал растроганный внук.-- Пусть я один буду жертвою вашего честолюбия. Но пощадите сестру: она его любит!
– - Diavolo!
– - воскликнул гранд, снова разгневанный.-- Ложь! Она не может влюбиться в человека, который недостоин руки ее!
– - Дон Фернандо может насчитать несколько предков, с которыми не стыдно стать рядом вашим, дедушка… Род его продолжается с лишком двести лет…
– - Двести лет! А наш… Ты не знаешь, Сорильо, ты не знаешь, сколько веков существует род наш… На что тебе знать! Ты не дорожишь славой Варрадосов! Поди от меня, поди! Я не хочу тебя видеть, не хочу говорить с тобой… Не приходи ко мне, пока не исправишься.
– - Если я уйду, дедушка, то уже не возвращусь,-- твердо отвечал внук.
– - Ты пугаешь меня, Сорильо. Ты хочешь играть мною… Да простит тебя Сант-Яго!
– - Я говорю, что думаю, и исполню, что говорю.
– - Ты уйдешь, ты будешь ждать моей смерти… А если я лишу тебя наследства, оставлю без куска хлеба, объявлю тебя самозванцем… Всё это я могу сделать, Сорильо…
– - Я буду называться тогда просто -- Сорильо и стану жить честным трудом, но не приду к вам, дедушка…
Старый гранд, с видимым наслаждением слушавший решительные ответы внука, снова обнял его.
– - Любовь к правде, железная, беспощадная, твердость в слове, не знающая пределов,-- отличительные свойства нашего рода, и они есть в тебе, достойный преемник мой. Прости меня, прости! Я капризен, брюзглив, взыскателен; старость, старость! Она то же помешательство! Прости, друг мой!
Сорильо с чувством пожал руку доброму старику, который так быстро переходил от гнева к радости, от сомненья к уверенности именно потому, что беспредельно любил своего внука и каждую минуту за него боялся. Теперь он плакал и извинялся; мир, казалось, был заключен на прочном основании…
– - Твердость в слове!
– - произнес Сорильо, желавший, по-видимому, воспользоваться удобной минутой.-- Вы уважаете твердость в слове; стало быть, я не должен отказываться от мнения, что дон Фернандо достоин быть мужем доньи Инезильи…
– - Да,-- отвечал гранд после долгого молчания,-- но он никогда не будет им.
– - В таком случае я женюсь на первой девушке, которая мне понравится…
– - Женишься!
И старый гранд рассердился в третий раз сильнее прежнего. Он задрожал, топнул ногою и упал в кресло.
– - Так ли думали,-- ворчал он про себя, заливаясь слезами,-- твои дети, о Алонзо де Варрадос, одержавший тридцать побед над неверными! Таков ли был ты, о Инфантадо, положивший голову за одно слово правды, которого ты не хотел утаить! Таковы ли были все вы, знаменитые предки мои! Мне позор! Мне проклятие и бесчестный титул последнего в роде! Peccador de mi! Vala me Dios! {О, я грешник! Помоги мне, боже! (исп. искаж.).}
– - Бог видит,-- сказал внук, тронутый горестью старика,-- я не хотел оскорбить вас, дедушка. Я никогда не шел наперекор вам. Только страдания сестры, которая вянет от любви…