В семье не без убийцы
Шрифт:
– Знает, что с ним делать? Другими словами, у него был план, как пистолет использовать?
– Ну да.
Мариша слушала и с ужасом понимала, что с каждым словом Риты освобождение из-под стражи для Романа отодвигается на все более и более неопределенное время. Лучше бы Милорадов и не затевал этот импровизированный допрос свидетельницы, потому что каждое ее слово свидетельствует не в пользу Романа. Получалось, что оружие для убийства неверной супруги у Романа было. И возможность была. И даже мотив, чтобы убить жену, тоже у него был. И, исходя из этих трех пунктов,
Покосившись на следователя, Мариша убедилась, что он тоже хмурится и что-то бормочет себе под нос. Мариша прислушалась.
– Телосложение, – донесся до нее невнятный шепот. – Телосложение-то не подходит. А у нее как раз… И рост, и комплекция. Как же быть?
Вид у Милорадова был растерянный. Похоже, следователь тоже не ожидал такого поворота дел, и его этот поворот совсем не устраивал.
Тем временем Лебедев и Рита продолжали беседовать.
– Только вы не выдавайте ни меня, ни брата, – молила мужчину Рита. – Я вам щедро заплачу за молчание. А брат вернет вам либо оружие, либо деньги. Вдвойне заплатит или даже втройне.
Лебедев делал вид, что колеблется, а сам одним глазом косил в сторону прозрачной стены. Он не знал, как ему действовать дальше. И Милорадов отправился к нему на поддержку.
Что было дальше, Мариша не слышала. Михасик, который так и не увидел папу, раскапризничался. Марише пришлось объяснять ребенку, что свидание с папой откладывается. И Михасик воспринял эту новость не сказать чтобы положительно. В нем проснулись все те черты его характера, которые Мариша уже успела подзабыть за эти дни.
Михасик орал, вопил, стучал ногами, валялся на полу и визжал, словно поросенок, которого тащат на убой. Причем свое недовольство ребенок доводил до сведения общественности настолько активно и громогласно, что уже через какие-нибудь десять минут Марише невольно стало казаться, что если Рита где и перегибала палку, то совсем немного.
– Папа! Мама! Хочу папу! Хочу маму!
И не было ни малейшей возможности утихомирить эту детскую истерику. Михасик докричался до того, что у него даже началась икота. Настроение у всех было и так тревожное, а после истерики Михасика стало и вовсе паршивым. А уж когда Милорадов вышел и объявил, что в связи с открывшимися новыми обстоятельствами освобождение Романа, уже назначенное на сегодня, вновь откладывается и им тут делать нечего, Мариша почувствовала, как настроение у нее упало ниже всякой критической точки.
– А что же делать с ребенком?
– Возьмите его пока что к себе, – произнес Милорадов. – Или мы определим его куда-нибудь в интернат.
– Нет!
Мариша помнила, как Наташа панически боялась одного этого слова. Она сама росла на пятидневке в детсаду, в школе на продленке, в восторге ни от того, ни от другого не была. А уж интернат казался ей и вовсе чем-то ужасным, сродни концлагерю. Хуже интерната для нее было отдать обожаемого сына на попечение ненавистной золовки.
– Если вы не против, то я оставлю мальчика пока что у себя.
Назад Мариша возвращалась с тяжелым сердцем. Но неожиданно
– Ну как ты, мама?
Светка встречала мать, держа в руках румяное яблоко, а довольный жизнью Лешка жевал пирожок, из которого вываливалась мясная начинка. Все дети радостно приветствовали Михасика, который уже устал капризничать и вел себя как паинька. А вот Мариша чувствовала себя выжатой словно лимон.
– Спасибо, Юлька, – поблагодарила она кузину за наведенную в квартире чистоту и порядок, а также за приготовленный обед, аромат которого разносился по дому. – Но я есть не хочу, пойду полежу в горячей воде. Оттаю хоть немножко.
Вот и вожделенная ванна! Как же давно Мариша о ней мечтала. Но теперь уж она воздаст ей должное. Никто не сможет ее отсюда выцарапать по крайней мере в ближайшие час-полтора. Мариша наполнила ванну до краев, щедро вбухала туда морской соли и, погрузившись в соленый раствор, наконец смогла хотя бы отчасти расслабиться. Сейчас ей не хотелось ни о чем думать. Она хотела просто отдохнуть. Это было ей необходимо, чтобы продолжать двигаться дальше.
Зато, когда спустя сорок минут она вышла из ванны, все ее тело наполняла удивительная легкость и мягкость. Спать в этот вечер они не ложились долго. Сидели, разговаривали. Мариша рассказала о том, как она расследовала исчезновение Михасика. Юля и Коля поведали, как провели время они. Куда с меньшей пользой для общества, но зато с куда большим удовольствием для себя.
Дети, и большие, и маленькие, дружно играли с полюбившимся им щенком. Кокочка порхал над ними, пытаясь привлечь внимание к себе – замечательному и уникальному.
– Кокочка – красавец! Кокочка – хороший!
Но детям было совершенно не до него. Щенок Мальчик полностью завладел их вниманием. Как ни старался попугай, как ни топорщил он свои перья, дети не обращали на него внимания. Оба бывших домашних любимца отошли на задний план перед магией щенячьего очарования. И если Муся равнодушно воспринимала такое пренебрежение к своей персоне, знай себе хрумкала сочные ломтики яблочка у себя в аквариуме да разве что иногда поглядывала оттуда в большой мир блестящим карим глазом, то попугай совсем извелся.
В конце концов он прилетел к Марише, сел ей на голову и принялся наводить красоту, разглаживая своим клювом каждую волосинку и перебирая их лапками и любовно приговаривая:
– Мариша, иди ко мне, Кокочка хороший.
Занявшись делом, попугай быстро успокоился. Пусть эти противные мелкие предатели и предпочли ему щенка, но зато любимая хозяйка по-прежнему вместе с ним, и он в ее жизни персона номер один. Коготки у попугая были колючие, иногда он царапал кожу головы, но Мариша мужественно терпела. Чего только не сделаешь для счастья своих ближних.