В серебряных каплях дождя
Шрифт:
Она выпустила его во двор, а сама тем временем подогрела в микроволновке молоко. Щенок сбегал по своим делам и тут же вернулся.
— Ты что так быстро? — спросила Линда. — Гулять не хочешь? Или проголодался? Ну иди ко мне.
Она устроилась в гостиной на кушетке, подняла маленького себе на колени и стала его поить. Насытившись, он беспорядочно стал тыкаться мокрым носом в ее руки.
— Я знаю, я знаю... — шептала Линда сквозь слезы, поглаживая пушистый комочек. — Ты меня осуждаешь. Но у меня нет другого выхода, понимаешь?
Она подняла щенка на уровень своей груди. И ей
Кабинет, где Линде предстояло оставить частичку себя, сверкал стерильной белизной. Белый халат медсестры, белая каталка с белыми простынями, белые полотенца, белые стены и жалюзи на окнах... От этого было почему-то не по себе. А может, не только от этого. С самого утра ее душу заполнила щемящая тоска. И эта тоска останется с ней навсегда, до последнего ее часа, до последнего вздоха — это Линда точно знала. Потому что она никогда не простит себя. А значит, жить ей с вечной болью.
Процесс подготовки к операции затянулся. Потому что сначала она никак не могла найти полученное вчера направление. Она точно помнила, что положила его в карман пальто, но странным образом его там не оказалось. Обнаружила это она только в клинике, хотя помнила, как перед выходом из дома вытаскивала из кармана эту бумажку и положила ее обратно. Пока дублировали документ, врача срочно вызвали к больной, у которой началось кровотечение. И Линде пришлось ждать в общей сложности часа полтора. Но вот теперь, кажется, скоро... Она уже переоделась и полностью готова. Сейчас она ляжет на каталку, ей сделают укол — и, когда проснется, все будет позади.
Линда легла и следила глазами за медсестрой, которая стояла у стола с медицинскими инструментами и препаратами справа от двери. Вот она вскрывает ампулу. Вот набирает раствор. Вот поднимает шприц кверху иголкой, слегка нажимает на поршень и идет к ней, будто в замедленной съемке. Линда закрыла глаза.
Вдруг раздался какой-то шум, и она, почувствовав только, как что-то царапнуло ее по руке, открыла глаза. Перед ней, тяжело дыша, стоял Джек. Или это уже видения, вызванные действием наркоза? Линда ущипнула себя и поняла, что это не сон. Она посмотрела на внутренний сгиб локтя, увидела царапину и несколько капелек крови, а шприц вместе с раствором валялся на полу. Ясно: Джек помешал сестре вколоть ей анестезию. Все это произошло в считаные секунды.
Она села, прикрываясь полами халата, а медсестра испуганно попятилась к двери видимо, решила, что это бандитское нападение. Еще бы: разъяренный вид Джека испугал бы кого угодно. Тут в дверном проеме появился Рэймонд, а за ним и Эллис.
— Что здесь происходит? дрожащим голосом спросила медсестра.
— Не волнуйтесь, — успокоила ее Эллис. — Произошло недоразумение. Эта девушка не будет делать аборт.
Тем временем Джек поднял Линду на руки и вынес в коридор, попутно целуя ей лицо и шею — везде, где мог дотянуться. Она отворачивалась, уклонялась, упершись руками в его плечи.
— Что ты делаешь, Джек? Нельзя.
Но он не обращал на это никакого внимания, повторяя:
— Какая же ты глупенькая... Какая же ты у меня глупенькая...
Он принес ее к дивану в холле и аккуратно
— Глупенькая, моя глупенькая девочка... мы с тобой вовсе не брат и сестра... прости, прости меня за все. Я люблю тебя.
— Нет? Нет?! Это правда?! — переспросила Линда, перестав трепыхаться, и замерла в ожидании ответа.
— Конечно. — Джек положил голову ей на колени и еще крепче обнял их. — Я никому тебя не отдам. Я никому вас не отдам.
Эллис выглядела очень оживленной. Она не знала, чем угостить и куда усадить гостей. Приехав домой из больницы, она и мужчины, дополняя друг друга, рассказали Линде, что произошло.
С работы Эллис отпросилась пораньше, чтобы успеть подготовиться к встрече бывшего мужа. Удивилась, что дочери дома нет. Зато Пушистик настойчиво тыркался носом то в ее ноги, то в какой-то листок бумаги на полу. Эллис подняла его, развернула и оторопела. Это было направление на аборт. На сегодняшнее число. Она заметалась по дому, пытаясь то дозвониться Линде на мобильный, то по городскому номеру, указанному в бумаге. Почему дочь делает это, думать было некогда, надо было спасать ее. Так никуда и не дозвонившись, Эллис выскочила на улицу, забыв запереть дверь, и бросилась к гаражу — как назло, машину уже поставила внутрь. Выезжая за ворота, заметила, что у дома остановилось такси. Из него вышел Роджер, вернее, теперь Рэймонд, она сразу узнала его, но для долгих приветствий не было времени.
— Быстрее, пересаживайся в мой автомобиль. Роджер, она поехала делать аборт! — крикнула Эллис, высунув голову из окна.
— Как... аборт? — Из такси появился молодой мужчина.
— Эллис, моя первая жена. Джек — сын моей второй жены, — наспех представил их друг другу Роджер.
По дороге он вкратце обрисовал Эллис ситуацию.
— Все теперь понятно, — резюмировала Эллис. — А я-то думаю, что она все мечется, переживает, никак не успокоится.
— Если она уже сделала это, я никогда себя не прощу, — сказал Джек.
— Это моя вина, — добавил Роджер.
— Хватит покаяний! — Похоже, только у Эллис осталась способность рассуждать здраво. — Мы приехали. Джек, в направлении был указан кабинет сто восемнадцать. Нужно торопиться.
Вот так и получилось, что все они оказались там, где Линда меньше всего ожидала их увидеть.
К ней подошел Пушистик, снова тычась носом в тапки.
— Ты мой хороший. — Линда не удержалась и опять взяла его на руки, прижимаясь щекой к теплому комочку. — Как же тебя назвать?
Джек забрал щенка, заметив:
— Тебе нельзя поднимать тяжести.
Она лишь снисходительно улыбнулась в ответ.
— А назовем мы его... — Джек на несколько секунд задумался, потом хитро прищурился. — Стэнли!
Линда с укором посмотрела на него.
— Джек!
— Шутка. Слишком оскорбительно для такого благородного животного. Лучше мы назовем его... Гордон.
— Это мне нравится больше, — согласилась Линда и прижалась щекой к плечу любимого, не смея поверить, что они снова вместе.