В сером городе
Шрифт:
– Лейкемия - это рак крови, помнишь, у тети Тани первый муж, отец Кати, умер? Мы еще к нему в больницу вместе ездили? А, ты же маленький был...
– Гемофилия? Нет, вроде что-то другое, - продолжает вспоминать мальчик.
– И из-за того, что им не хватает в собственной крови, они пьют чужую?
– скептически поднимаются над очками брови мамаши.
– Да-да! Кровь у них жидкая совсем, анемичная. И свет
– Когда беременная тобой была, постоянно ела гречку и печенку. Жарила, варила, запекала - обожала печень!
– облизывается мать, потрепав по щечке сына.
И без того понятно: у него-то с гемоглобином всё нормально, кровь, должно быть, густая и тягучая, словно вишневый сок с мякотью.
Лиска задумчиво выводит на запотевшем окне каракули и почти не смотрит на меня. Обиделась. На мультик опаздываем, едем в тарантасе, пить мама не дает...
Маршрутка, протяжно просигналив, встает, зажатая со всех сторон машинами.
– Пробка, - повернувшись к пассажирам, гундосит водитель.
Все нервно заерзали, кинувшись к окошкам высматривать причину задержки. Всматриваюсь вдаль сквозь стекло окна, но внезапная резь в глазах напоминает о линзах: пора менять, да никак не выберусь в салон. Надеюсь, в торговом центре имеется нормальная оптика?
– О, а я обычно на следующей остановке выхожу, - разглядев что-то знакомое за окном, сообщает подросток мамаше.
– Та-ак, - тянет та, - мы деньги даем, чтобы ты от дома до школы без пересадок ездил, а ты, Ванечка, оказывается, пешком две остановки...
– Не, тут двориками пять минут!
– Ванечка принимается расписывать все повороты и переходы от остановки до дома.
Мы находимся в исторической части города, теперь я разглядела за окнами деревянные дома и темные ветви старых садов.
– Мам, здесь красиво!
– дочка восторженно вглядывается в окно.
И почему я не ездила этой дорогой раньше? Серость ушла вместе с безликими многоэтажками, захватив с собой затхлость и скуку. Когда-то чёртов город имел индивидуальность, и по сей день она сквозит за резными наличниками и разноцветными ставнями в белых кружевных занавесочках, в красной герани, во флюгере-петушке на жестяной крыше... Не музеи, а жилые дома, как и хозяева, могут рассказать легенды города каждый по-своему.
– Что там дальше-то, с вампирской болезнью?
– зевает мамаша.
– Ничего, - пожимает плечами сын.
– Зачем же, Вань, рассказываешь?
– Мы на выходных с классом в кино собрались на фильм про вампиров, пустишь?
– Конечно, сыночек, тебе, как будущему медику нужно знать про все болезни, - она снова треплет подростка по щеке, на что Лиска хмыкает. И не одна она. Почти все пассажиры - невольные слушатели семейного диалога, и вывод мамочки, по всеобщему мнению, притянут за уши.
– Напрасно, вы, молодой человек, отрицаете существование настоящих вампиров. Конечно, название не русское, у нас их раньше вурдалаками называли. Ещё у Пушкина, помните,...
Интеллигентного вида старичок умолкает, силясь вспомнить, что именно говорилось у Пушкина про вурдалаков.
Заминкой пользуется женщина с необъятным пакетом (от неё разит мандаринами и дешевыми духами - убойная смесь для любого обоняния, не только нашего с Лиской).
– Ага, вурдалаки! Как раз здесь неподалеку случилось, мне бабка рассказывала. У ней соседка была вдовая, с дочкой. То ли тринадцати, то ли четырнадцати лет, твоего возрасту, - тыкает она в Ванечку, заставляя кривиться мамашу, - пропала она однажды. Ушла зимой за водой на речку и всё. Думали, утонула! С тех пор люди в округе стали болеть: вялые, спят постоянно, двое даже умерли, говорят, от кровопотери. Куда ж кровь-то из них девалась? Не догадывался никто! А к весне стали сарай старый во дворе ломать, а она там гнездо сделала, чтоб в спячку, стало быть, залечь...
– Кто "она"? Девочка или соседка?
– уточняет женщина в каракулевой шубе, пропахшая молью и нафталином.
Лиска с интересом слушает, впрочем, как и я.
– Девочка! Не ясно, что ль, она вурдалаком стала!
– рассердилась вдруг женщина с пакетами.
Лиска улыбается и с восторгом смотрит на меня, шепча одними губами: "ОНИ здесь были!"
– И? Что дальше?
– Ванечка ожидает продолжения, уставившись на рассказчицу круглыми глазами.
Но продолжения мы так и не слышим, потому что, наконец, двигаемся с места. Проезжаем мимо сломанного троллейбуса - виновника пробки, и внимание пассажиров привлекают ругающиеся кондукторша с водителем. Выдвигаются версии их ссоры и причины поломки, только один Ванечка еще помнит о неоконченной вурдалакской истории и грустит.