В сетях шпионажа

Хартман Сверре

Маленькая группа встречается все чаще и чаще, чтобы обменяться новостями и сопоставить наблюдения. Последняя новость получена от сотрудника норвежского Красного Креста. «Подозрительная фигура» встречалась с руководством Красного Креста. Сотрудник Красного Креста опознал в «подозрительном» немецкого майора Бенеке, резиденция которого находится на Клингенберггатен, 7, где расположена и штаб-квартира немецких шпионов.

Майские дни 1940 года были полны тревог и поражений. Все центральные пункты в Южной Норвегии находились в руках захватчиков. Войска оккупантов вытеснили союзников из Ондальснеса. 2 мая англичане оставили Намсос.

На следующий день столичные газеты сообщили о том, что войска союзников покинули Южную Норвегию. Затем появились сообщения о том, что премьер-министр, министр иностранных дел и министр обороны бывшего правительства выехали в Лондон. Генерал Рюге был взят на борт английского судна и фактически является чуть ли не пленником англичан. Многие начали уже верить в скорый мир. Ходили слухи о том, что делегация стортинга должна выехать в Тромсё, чтобы начать переговоры с королем.

Но на самом деле бои в Северной Норвегии, и особенно у Нарвика, продолжались. И только сами немцы знали, сколь малы у них здесь шансы на победу.

7 мая в газетах Осло появилась сенсационная новость. «Немецкое командование, — говорилось в одной из статей, предоставило самолет „Вако“ в распоряжение норвежского Красного Креста для санитарных полетов в Северную Норвегию. Он доставит ценные медикаменты норвежцам, находящимся в зоне военных действий. Самолет может вылететь в ближайшие дни с норвежским пилотом и механиком».

Что скрывается за этим новым ходом немцев? Чем объяснить, что вермахт, который ведет упорные бои с норвежскими и союзными войсками в Северной Норвегии, вдруг согласился послать в стан противника самолет Красного Креста с медикаментами и перевязочным материалом? Не может быть, чтобы немцы так «подобрели». И еще одна новость — немецкое командование разрешает норвежцам в Южной Норвегии, ничего не знающим о судьбе своих сыновей и дочерей, отцов и матерей на севере, послать с этим самолетом письма. Но сделать это нужно быстро, письма должны быть доставлены в канцелярию Красного Креста в течение 48 часов. И письма посыпались: их было около двух тысяч. А объяснялось все довольно просто. За несколько часов до опубликования газетами сообщения о самолете майор Бенеке посетил штаб Фалькенхорста. Он попросил капитана Эгельгафа доложить о его приходе начальнику штаба.

— Як вам с одним предложением, господин полковник, — деловито начал Бенеке. — Вы, наверное, помните, что четыре моих самолета конфискованы в ангарах в Хортене. Так вот, я поручил норвежцам отремонтировать самый крупный из них — «Вако». Сейчас он стоит примерно в 60 километрах отсюда как новенький. Он выкрашен в белый цвет, а на фюзеляже и крыльях у него намалеваны красные кресты. Давайте сделаем так. Генерал Фалькенхорст подарит этот самолет с грузом медикаментов и перевязочных материалов президенту норвежского Красного Креста, с тем чтобы самолет возможно быстрее вылетел в Тромсё.

Полковник не понимает, куда клонит Бенеке. Но майор невозмутимо продолжает:

— Два норвежских летчика согласны полететь на этом самолете. Остается получить разрешение и предупредить нашу авиацию. Наиболее целесообразно, пожалуй, было бы дать самолету немецкий эскорт до Мушэена или Будё. Противника следует предупредить об этом заблаговременно через прессу, по телефону и радио. Нужно обеспечить, чтобы сообщения повторялись несколько раз. Нейтральный статус самолета не должен быть нарушен.

Бушенхаген, кажется,

начинает понимать.

— Остается еще одно дело. Одновременно с этим родственникам норвежских солдат в Северной Норвегии будет предложено послать письма своим близким на севере — для этого будет создана специальная контора. Нам, конечно, нужно исходить из того, что в письмах не будет нападок на оккупационные власти, и оставить за собой право цензуры. Я очень много жду от этой меры, господин полковник. Это подействует. И может быть, сопротивляющиеся норвежцы быстрее согласятся заключить мир.

Полковник Бушенхаген обещает доложить генералу о предложении Бенеке.

— Но когда же можно будет это осуществить?

— Если я получу сегодня же письмо генерала к президенту Красного Креста, то завтра утром газеты уже смогут поместить соответствующие сообщения. Я позабочусь, чтобы самолет был доставлен сюда и ошвартован в порту.

Через час Бенеке получает письмо за подписью генерала. Сообщение для прессы он подготовил заранее, размножил и развез по редакциям вечерних газет.

Тем самым майор поставил норвежский Красный Крест перед свершившимся фактом. Заседание правления Красного Креста было назначено на следующее утро. Майор переоделся в темный штатский костюм, который должен был сыграть роль овечьей шкуры.

На заседании царила ледяная атмосфера. Многие удивились, увидя Бенеке в штатском. Майор подчеркнул, что он намеренно пришел в штатском, чтобы не создалось впечатления диктата и чтобы руководство Красного Креста не подумало, будто речь идет о приказе. Немецкое командование руководствовалось исключительно соображениями гуманности! Говоря все это, Бенеке в душе отнюдь не был уверен в положительном результате заседания. Он заметил, как сдержанны присутствовавшие. Он боялся, что президент может отказаться. Это было бы нежелательной потерей престижа и времени.

В конце концов Красный Крест с благодарностью принимает предложение. Как гуманистическая организация, Красный Крест не может предположить обман и не принять самолет с такими дорогими медикаментами, как инсулин.

Через три дня газеты сообщают, что санитарный гидросамолет готов к вылету в Тромсё. Он совершит перелет над горами в Тронхейм, где пополнит запас горючего. Оттуда самолет полетит вдоль побережья к Будё, а затем в Тромсё — конечному пункту.

Для Бенеке наступают напряженные дни. Нужно проинструктировать людей, подготовить самолет и проконтролировать письма. Майор, конечно, понимает, что возможен только выборочный контроль. Он предупреждает своего норвежского помощника, что должны посылаться письма, содержащие только правдивые сведения о положении в Южной Норвегии. Всякое отклонение будет рассматриваться как саботаж. В результате конфискуется только одна открытка. В самом ее начале крупными корявыми буквами написано: «Эти свиньи разрешили нам писать, так послушай правду…»

При подготовке этой «экспедиции» возникло непредвиденное осложнение: началась борьба за место пассажира. Полярный исследователь Хельге Ингстад выразил пожелание лететь на север с поручением от административного совета. Но один из норвежцев, принимавший усердное участие в отправке самолета, возразил, и нашему знаменитому путешественнику пришлось отказаться от самолета и выехать машиной в Тронхейм, откуда, как предполагалось, самолет должен был забрать его вторым рейсом. Но второго рейса не получилось…