В шаге от пропасти
Шрифт:
– Никуда я от тебя не денусь, – пообещал он…
Ира… Такая смешная и непосредственная… Как же ему не хватало ее. Любовь Ирины дарила силы жить и бороться. Ради нее Тимур готов был горы свернуть, а теперь… Ему пришлось отпустить ее. Невыносимая тоска сковала сердце. Он даже представить не мог, что будет настолько тяжело.
Почувствовав, как глаза защипало, Громов плеснул в стакан виски и залпом осушил его. Алкоголь стремительно разлетался по венам, давая необходимую передышку перенапряженному организму. Хмель делал свое дело, постепенно выпуская на волю сдерживаемые эмоции.
Встав
Подышав на стекло, он увидел рисунок и грустно улыбнулся, перенесясь в недавнее прошлое…
– А давай как в детстве? – весело предложила Романова, высвобождаясь из его объятий.
– Как?
– Сейчас покажу, не смотри только, – Ира загадочно улыбнулась и, подойдя ближе к окну, подышала на него.
Стекло запотело, тогда она что-то нарисовала на этом участке, а затем повернулась к Тиму:
– Ну не подглядывай.
– Хорошо, – он улыбнулся в ответ.
Молча наблюдал за ней, а его сердце трепыхалось от любви. Она была такая яркая и настоящая. Жизнь в ней кипела и бурлила, а счастье, плескавшееся в голубых глазах, делало ее совершенно неотразимой. Тимур жадно впитывал в себя все, что она ему давала, стараясь не думать о скором расставании.
– Ну вот, теперь смотри, – разрешила Ирина, и Громов приблизился, чтобы рассмотреть рисунок: сердце, а внутри надпись «люблю».
Распахнув веки, Тим с сожалением вернулся в реальность. Как жить дальше, он не знал. Без Ирины все казалось другим, тусклым и безрадостным. А в душе будто резко наступила осень, холодная и промозглая.
Шумно выдохнув, зябко передернул плечами. Сколько угодно можно горевать о несбывшемся и изводить себя, но жизнь-то продолжается… «Надо попытаться как-то взять себя в руки и выполнить задание до конца», – подумал он и, допив содержимое бокала, направился в душ.
Тугие, мощные струи хлестали по плечам и спине, расслабляя напряженные мышцы. Громов боролся с собственным воображением, старательно отгоняя непрошеные картинки. Глупо было надеяться, что после отъезда Ирины все станет как раньше. Ничего уже не будет – она ушла и забрала с собой его жизнь. Он понимал, что начинает сходить с ума, но ничего не мог с этим поделать.
Выключил воду, и в следующую секунду двери кабинки открылись. Он вздрогнул от неожиданности и резко обернулся.
Карина оценивающе рассматривала его сверху вниз.
– Мурчик, подвинься, я к тебе, – непринужденно проворковала она и стала медленно раздеваться.
Тим смотрел на это, должно быть, сексуальное представление и не испытывал ничего, кроме отвращения. Его тело отказывалось реагировать на другую девушку.
– Не сегодня, – ответил он, прервав ее занятие, и, выйдя из кабинки, повязал полотенце на бедра.
– Ну почему?
Карина не собиралась сдаваться – обняла его и принялась покрывать спину мелкими поцелуями.
Волна брезгливости неприятно прокатилась по коже, Громов еле сдержался, чтоб не оттолкнуть Базанову.
– Трудный день, – сквозь зубы процедил он и, отстранившись, двинулся в комнату. Карина пошла следом.
– А ты почему не на работе?
– Так закончила уже…
– Устала наверно, – предположил Тимур, откровенно намекая
– Есть немного, но…
– Вот и иди отдыхай, позже поговорим, – перебил он ее и подтолкнул к двери.
– Громов! – громко воскликнула Базанова, недовольная таким отношением к своей персоне.
– Да что, блядь, еще? Спать я хочу, а не трахаться! – не выдержав, прикрикнул Тимур и уперся рукой в стену.
Карина лишь усмехнулась в ответ, но спорить не стала. Молча открыла дверь и вышла в коридор.
Тим устало потер лицо. Думать о том, чем ему могла грозить несдержанность с Кариной, не хотелось.
Надев боксеры, он лег в кровать и инстинктивно прижал к себе подушку Ирины. Вдохнул родной аромат, и мурашки тут же пробежали по телу. Стиснул зубы сильнее и зажмурился, мечтая забыться сном.
Глава 3
Перевернувшись с боку на спину, Таня шумно выдохнула и распахнула глаза. Сон упрямо не шел. Визит Дымова всколыхнул мешанину прежних чувств. Почему он вел себя так холодно и отстраненно? Почему разговаривал сквозь зубы, будто они вовсе незнакомы и не было между ними ничего? Может, дело все-таки в ней самой? Ведь она и слова не дала ему сказать, набросилась с порога вместо того, чтобы спокойно все выяснить.
Да с чего она вообще взяла, что он мог причинить Ире вред? Откуда такой бред возник в ее голове? Он мужчина, подполковник полиции, и никогда не давал повода усомниться в своей порядочности. А она… Налетела, не разобравшись, как и тогда, в его квартире, о чем сейчас сильно жалела. Не должна была рубить с плеча, задевать за живое. В любом случае теперь это не имело никакого значения. Их отношения закончились, она потеряла Карпова.
Промаявшись еще несколько минут, Куликова так и не смогла заснуть. Решив больше не накручивать себя и в кои-то веки поступить как взрослый мудрый человек – спросить напрямую, она взяла с прикроватной тумбочки мобильный и, набравшись смелости, написала Стасу сообщение.
Несколько секунд буравила взглядом телефон, но ответа так и не последовало. Ожидание сводило с ума, испытывая нервную систему на прочность. Таня начинала злиться: неужели нельзя сразу сказать, что все закончилось, зачем мучить? Когда терпение было уже на исходе, она не сдержалась, набрала еще одно и отправила.
Положив мобильный обратно на тумбочку, встала с кровати и прошла в гостиную. Ира спала на диване, но лицо ее было встревожено: хмурые брови, дергающиеся ресницы и пересохшие губы. Видимо, ей снился какой-то кошмар.
Куликова проверила ее пульс, затем потрогала лоб и, убедившись, что все показатели в норме, вернулась в спальню.
Домой Стас вернулся ближе к утру, когда уже рассветало. Но, несмотря на ужасную усталость, времени на сон не оставалось. Ему предстояло просмотреть всю информацию с флешки и прослушать имеющиеся на ней записи. Скорее всего, это был последний раз, когда Громов передал сведения о «Золотой рыбке». Стрельцов уехал в Питер, а нового агента Стас просто не успевал подготовить – на внедрение ушло бы больше двух месяцев. Можно было только надеяться, что на этом накопителе уже собрана полная доказательная база, в противном случае раскрытие дела затянется еще на неопределенный срок времени.