В широком прокате
Шрифт:
– Пленница? – подсказала ей какая-то блондинка с первого ряда.
– Я бы не назвала это пленом, – поспешила ответить Смит. – Лучше сказать, принудительное отшельничество.
– Так мы и поверили, что ты с ними не заодно! – прилетело откуда-то с задних рядов.
– Может, послушаем, чего от нас хотят, или будем строить догадки? – гаркнул, приподнявшись и посмотрев в сторону комментатора, актёр Алекс Блейк.
Cандра с благодарностью взглянула на мужчину.
– Это прозвучит странно, – продолжила она свою речь, – но вас собрали здесь для того, чтобы вы сняли кино.
Впервые
Мы с Джен переглянулись. На её лице выражение недоумения смешалось с выражением возмущения.
– Тому, кто всё это устроил, не нужен выкуп или соблюдение каких-либо условий властями, – объясняла Смит. – Всё, что требуется от вас, – снять киношедевр. Сделайте это – и вы свободны.
– Интересно, я просто сплю или умер и попал в ад? – пробормотал Пол.
– Вы умом тронулись? – не выдержала Джен и встала, чтобы высказаться. – Украсть шестьдесят с лишним человек и самолёт, чтобы сделать фильм? Наши родные просто так это не оставят! Они нас найдут, и вы окажетесь за решёткой до конца своих дней!
Её слова вызвали бурную реакцию. Всплеск одобрительных возгласов и гневных реплик накалил обстановку до предела. Смит перевела взгляд на кого-то позади нас и кивнула, словно подала знак.
Спустя несколько мгновений к женщине подошёл какой-то парень. Он протянул ей респиратор и прозрачные очки и сам надел такую же защиту. Прежде чем воспользоваться респиратором, Смит выкрикнула:
– Вам нужно немного отдохнуть и привыкнуть к этой мысли. Обсудим подробности, когда вы будете готовы к конструктивному диалогу.
Я ожидала, что по помещению начнёт распространяться дым, но, должно быть, газ, которым хотели нас усыпить, был прозрачным.
Последнее, что я успела сделать перед тем, как отключиться, – схватить Джен за руку и усадить на стул, чтобы она не упала на пол и не ушиблась, когда потеряет сознание.
Глава 2
Это не было кошмаром. Всё случилось по-настоящему.
Только в первый день своего заключения я ещё рассчитывала, что это крайне реалистичный и затянувшийся сон. Но чем больше времени проходило, тем ярче становилось состояние осознанности.
Я открыла глаза, снова не зная, какое сейчас время суток, вспомнила недавние события и расстроилась ещё больше, чем в прошлое своё пробуждение.
Бесцельно побродив по комнате и подёргав за ручку запертую снаружи дверь, я привела себя в порядок и стала ждать, предполагая, что кто-то, вероятно, должен принести мне еду.
Часов в комнате не нашлось, поэтому в определении времени я ориентировалась по внутреннему ощущению. Думаю, ожидание заняло минут тридцать. Наконец ухо уловило поворот ключа в замке. Затем кто-то постучал три раза, и внутрь вошёл тот самый улыбчивый парень в чёрном, которого я уже видела в первый день. Он поставил поднос с завтраком (или ланчем, или ужином) на комод и с вежливой улыбкой повернулся ко мне. Судя по внешности, парень был не то мексиканцем, не то испанцем.
Он набрал в грудь воздуха и хотел что-то сказать, но я опередила его:
– Скажите, ведь это всё происходит не взаправду? Мы попали в реалити-шоу?
– Мне хочется порадовать вас и сказать «да», но, к сожалению,
– Вы неплохо говорите по-английски. Хотя, надо признаться, акцент у вас ужасный, – я ободряюще улыбнулась ему.
– Мне нравился английский в школе.
– Как вас зовут? – я задала вопрос как можно более сладким голосом.
– Энрике.
– Очень приятно. А меня Лиз.
– Я знаю. Мне нравятся ваши фильмы, вы хорошая актриса, – смущённо проговорил парень.
– Это мило, спасибо, – я тоже постаралась изобразить смущение.
– Но, несмотря на это, вам не удастся меня соблазнить и выпытать все секреты, – тон его оставался прежним.
– Мы же просто болтаем, – не растерялась я.
– Хорошо.
– Я могу увидеться с друзьями? Хотя бы с Джен, – мой умоляющий взгляд был направлен прямо в его жгучие карие глаза.
– Нет, пока не можете.
– Почему? Вы боитесь, что мы будем замышлять что-то против вас?
– Здесь повсюду камеры и микрофоны. Что бы вы ни замышляли, это не будет для нас тайной.
– И сколько ещё мы будем сидеть вот так, изолированные друг от друга? Я уже даже не спрашиваю о чём-то большем.
– Когда придёт время, вы вновь встретитесь. И, если будете хорошо себя вести, сможете свободно перемещаться по бункеру.
– Бункеру? – это слово меня напугало: от него веяло чем-то затхлым и беспросветным. Энрике поднялся и стал пятиться к выходу. – Нет, подождите, побудьте со мной ещё немного.
– Простите, Элизабет, я не могу.
Напоследок он обернулся и сказал:
– Спасибо, что вы намертво не вцепились в меня ногтями, как это сделала ваша подруга Дженнифер. Я приятно удивлён вашей невозмутимостью.
Он был неправ. На второй день нервы у Элизабет Грант сдали.
Весь первый день я была занята просмотром телевизора и изучением своей темницы, поэтому не слишком задумывалась о своём положении.
Мне удалось отыскать в шкафу, комоде, прикроватной тумбочке и ванной все вещи, которые находились в чемодане, когда я вылетела из Лондона. Кроме этого, Энрике, когда принёс обед, сказал, что если мне понадобится что-то ещё, стоит только попросить – и всё тут же принесут. Я потребовала принести телефон; парень хоть и оценил мой юмор, но просьбу, конечно же, не выполнил.
Обстановка в этом пристанище роскошью не блистала, но и жаловаться было не на что. Широкая кровать с жёстким матрацем, тумба со светильником на ней, гардероб во всю стену, кресло, повёрнутое в сторону небольшого телевизора, и комод, наверху которого стояло пару десятков книг. Некоторые из них – мои любимые (видимо, узнали о них из интервью), а некоторые я не читала. Все издания были на английском.
Устав сидеть и в отупении пялиться на стены и потолок, я решила включить телевизор. И первым делом наткнулась на новости. Сюжет был о продолжении поисков пропавшего самолёта. Если выпуск выходил в прямом эфире и дата и время соответствовали действительности, то в заточении мы находились чуть больше суток. Хотя местного времени я всё равно не знала, потому что понятия не имела, в какой части Земли мы находимся.