В шкуре зверя
Шрифт:
Айсиль была заперта и плакала. Но это беспокоило Хаима-Лисицу меньше всего. "Пусть хоть бы совсем подохла, дрянная девчонка, из-за которой почти дюжина ребят разрублена на куски, а остальные поцарапаны. Если бы не умела так хорошо готовить, своими руками придушил бы негодную". Хаим по настоящему испугался того чудовища, которое сам же и приволок. Чудовища, в самый неподходящий момент обернувшегося здоровенным голым варваром, искрошившим отборных бойцов Хаима, и как ни в чем не бывало вернувшегося в первоначальное состояние. Стрелы его не пощадили, а кривые сабли изрубили в месиво, в котором было уже не различить,
В это время к лагерю со стороны города приближался одинокий всадник. Заметив его, часовой спрыгнул с камня, наложил стрелу и зычно крикнул:
– Кого Танат несет?
– Ювелир Рашудия к повелителю по важному делу.
Часовой был предупрежден и пропустил всадника беспрепятственно. Одиночество и скука способствуют размышлениям. Вот молодой разбойник и призадумался. И первая мысль была: "Смел же Рашудия. В одиночку в такую дорогу пускаться..." И вторая: "А чего ему бояться? Если он всем разбойникам в городе и самому Хаиму-Лисице отец родной."
А всадник, меж тем, продолжал путь и вскоре оказался в разбойничьем лагере.
Странное оживление царило здесь. Такое, что и слово-то к нему подобралось не сразу, а когда подобралось, то совсем не понравилось ювелиру. Оживление в лагере Хаима было каким-то угрюмым. Казалось, разбойники чем-то подавлены и если б Рашудия не знал так хорошо Хаима и его отчаянную шайку, он предположил бы, что они, пожалуй, напуганы. И даже, возможно, не сделал бы ошибки.
В центре лагеря, у кипящего котла, толпилось с десяток кое-как перевязанных людей. Остальные слонялись поодаль, и лица у них были такие, что спаси Боги!
Попадись им в этот момент какой-никакой заблудившийся караван, или даже сам господин Ардашир с конной сотней, не пощадили бы даже лошадей. В котле с крутым кипятком, тщательно связанный, лежал огромный серебряный пес. Голова его свешивалась через край, потому как не влезла. Огонь, разведенный от души, лизал его длинные уши, но, похоже, казнимый зверь страдал не столько от боли, сколько от скуки. Во всяком случае, выразительная морда его была усталой и безразличной.
– А что это вы здесь делаете?
– спросил Рашудия, с интересом разглядывая странную сцену.
– А это мы оборотня сварить пытаемся, - охотно пояснил молодой разбойник и подбросил в костер сухих веток. Взметнулись искры, языки пламени обняли серебристую морду и сошлись над ней, но пес не скорчился, только терпеливо вздохнул, словно хотел сказать: "Ну и надоели вы мне..."
– И давно пытаетесь?
– полюбопытствовал ювелир
– С позавчера, - ответил тот же парень с тем же угрюмым оживлением.
– Не вариться?
– догадался Рашудия.
– Нет, - вздохнул разбойник.
– Топором не пробовали?
– Пробовали. Не помогает...У-у, скотина!
– парень сжал кулак и издали погрозил оборотню, но тот лишь сморщился и равнодушно отвернулся.
Хаим-Лисица
Здешний этикет требовал, чтобы сначала хозяин расспросил гостя о том, хорошо ли он доехал и не причинил ли Хаим высокочтимому Рашудии какого-нибудь беспокойства. А гостю полагалось справиться о здоровье хозяина и благополучии его жен и детей. Но Хаиму-Лисице было глубоко наплевать на беспокойства ювелира, тем более что он их оплачивал. А Рашудия отлично знал, что жены и дети волнуют разбойника еще меньше, чем дорожные приключения гостя.
– Развлекаются твои храбрецы?
– Рашудия неопределенно мотнул головой в том направлении, где уже третий день, если верить молодому разбойнику, пытались сжечь оборотня.
Хаим пожал плечами и, пригубив вина, одобрительно цокнул.
– Пусть их. Нам они не помешают.
– А оборотень, - хотел, было, спросить ювелир, но передумал и придержал язык.
– Я хочу сделать крупный заказ - тихо произнес Хаим.
– Насколько крупный?
– подобрался Рашудия.
Хаим неспешно вытянул руку. На толстом пальце блестнул перстень с крупным синим камнем, такого густого цвета, что в темноте он показался черным. Но Рашудия всю жизнь работал с камнями, и ни с чем бы не спутал этот редчайшей индийской огранки сапфир.
– Красивая вещь, - осторожно сказал Рашудия, - старинная. И дорогая. Нужно, чтобы я сделал копию?
– Ты проницателен - кивнул разбойник.
– две копии. Мне нужно две копии, ювелир. Самых точных. Камни должны быть без единого изъяна и в точности повторять огранку. Они нужны мне к полнолунью.
– Это будет стоить... Очень недешево стоить...
– Я заплачу тебе за эту услугу, как не заплатит и шах, - Хаим снял с руки перстень и протянул ювелиру, - заплачу советом. Хорошим советом.
Рашудия вниматльно смотрел на разбойника.
– Когда будешь выполнять мой заказ, сделай три копии. И в следущее полнолунье надень лишний перстень на свой палец... Или на палец того, чья жизнь тебе дороже собственной.
После долгого молчания, наполненного треском костра и негромким звуком зульда в отдалении, Рашудия поднял голову:
– Могу я сделать четыре копии, Хаим?
– Их должно быть не больше семи, - буркнул разбойник и опустил веки, показывая, что разговор закончен.
О деньгах за работу разбойник так и не упомянул. Впрочем, умный ювелир этого и не ждал. Он сидел напротив, по-восточному невозмутим, и обливался холодным потом, вспоминая старые страшные сказки, которые вдруг, так неожиданно обрели плоть.
Йонард уже привык к тому, что призрак Дзигоро появляется неожиданно и всегда не вовремя. Но когда китаец прошел сквозь разбойничий лагерь, миновал угрюмую толпу, и, никем не замеченный, преспокойно уселся у костра, он невольно вздрогнул. Не признаваясь себе, он был рад увидеть своего мудрого спутника. Пожалуй, он не слишком изменился, став тенью, и Йонард недоумевал, почему он всю жизнь так настороженно относился к призракам. Отличные парни, и с ними вполне можно иметь дело. Впрочем, Дзигоро быстро погасил слабый росток симпатии к призракам, потому что, увидев Йонарда, по своему обыкновению, первым делом съехидничал: