В сиянии
Шрифт:
На этот раз красочное изобилие превосходило все ожидания. Разноцветные надписи всех оттенков, весело украшали стены своей бессмыслицей. Нет, конечно, автор видел в них глубинный смысл, но для меня они были пустышками. Привожу несколько из них для примера: «мир пал, мы следом», «обречённый человек – лучше обручённого», «дотла нечестивых», «я есть огурчик», «обречённые на смерть, все кто видит», «не бери кристаллы, если не хочешь быть как я». Последняя цитата зацепила меня больше всего. Маляр часто произносил слово кристалл. Может он работал долго и упорно с этим материалом и на фоне общей беды заработал
Бюрократический аппарат был здесь такой большой, что кабинетам и канцеляриям, не было конца и края. Вероятно этот комплекс 3.2 аналог местной администрации. Коридоры петляли, почти везде был порядок. Лишь по малозначительным деталям было заметно, что покидали здание в спешке. Где-то обломанный каблук валяется. Где-то мятый лист. Но почти все двери в кабинеты закрыты. Видимо была дана соответствующая команда и все верили, что скоро сюда вернутся. Но я подозреваю, что обычно после подобных инцидентов, всё легко забрасывается, даже самые большие и сложные здания. Могу ошибаться. Но не потому ли у нас в стране такое великое количество заброшек?
На очередном повороте сильно пахло краской, потом растворителями и их аналогами. Наверно военные тоже учуяли. Есть догадка, где-то здесь должна быть база маляра. Запах сменился на отчётливый керосиновый дух. Так уж повелось в народном поверье, что это самый подозрительный из всех запахов. Я завращал головой как филин и приметил, что топчусь по сырому до нитки ковру. Мне всё стало понятно. Впереди донеслись крики.
– Огонь! В укрытие все! – послышались звуки выламываемых дверей.
Я побежал назад и заметил как одна дверь перед поворотом схлопнулась в последний момент. Я дёргал все двери подряд, но они не поддавались. Мне ничего не осталось, как запрыгнуть в ту самую приоткрытую дверь. Краем глаза я приметил, как весь ковёр в коридоре стал полыхать. Волна огня продолжала бежать по нему в мою сторону. Плотно прикрыв за собой дверь, я шумно передёрнул дробовик и наставил на единственное укрытие. Большой шкаф безмолвствовал. Из-под двери, показалось яркое свечение. Военные кричали и бежали. Наверно по огню бегут. По самому его гребню. Не завидую.
Звуки шагов приближались. Я потерял преимущество, чтобы угрозой заставить показаться из-за двери виновника огненного торжества. Открыл дверь сам. Спрятавшись среди пальто и плащей, стояла девушка. Это я понял по её ногам в рваных колготках и новых белых кроссовках, таких же как у меня. Знакомиться было не когда. Я запрыгнул в шкаф, встал рядом. Она задрожала. В комнату ворвались военные. Даже через щель шкафа я почувствовал, как волна жара вошла вместе с ними. Дверь закрыли. Вместе с жаром успел зайти и дым. Все закашлялись. Кажется, девушка собиралась чихнуть. Я на ощупь нашёл её лицо и прикрыл рот рукой на одно мгновение. От этого она задрожала сильнее. В следующее, она сама прикрыла лицо двумя руками.
Дверь быстро подпёрли двумя массивными столами. Хорошо, что не тронули шкаф. Им бы точно стало любопытно, почему он такой тяжёлый. В щель, между давно покосившимися дверями, мне было их хорошо видно. Главное, чтобы к нам никто не заглянул.
– Ожоги у кого нибудь есть? – спросил Паша.
–
– Это твои проблемы, шлем тебя снимать никто не заставлял.
– И то верно, – согласился Костя. – Больше без самодеятельности. Объект серьёзный. Некоторые особо опасные гражданские, эвакуироваться добровольно не хотят. Прилагают все силы, чтобы их вышвырнули отсюда силком.
– Или вынесли ногами вперед, – включился рыжий.
– Двухсотыми пусть медгруппа занимается. Не наш профиль. Разрешаю особо опасного гражданского, по законам военного времени, обезвредить. В случае сопротивления совместимого с риском для жизни, ликвидировать.
– Есть ликвидировать, – ободрился Сеня, потирая свою лысую голову, но после хмурого взгляда командира оправился. – То есть сначала, конечно обезвредить.
– Одеть противогазы, – спустя десять минут распорядился тип с бородкой, он же Костя и все одели противогазы. – Выходим.
Они вышли по одному. Из коридора повалил дым. Спустя пару минут, как они вышли я вылез из шкафа. Выдернул за собой пару шарфов и облил их водой из чайника и вазы из-под цветов.
– Выходи, нет времени объяснять, – девушка неуверенно пошевелилась в шкафу но ничего не сказала, тогда я мягче добавил. – Я не кусаюсь.
– Ты?! – воскликнула она и я запереживал, что военные сейчас нас опять услышат.
– Я, – я протянул ей шарф и помог завязать его туго сзади на шее. – Только давай потише.
Проделал тоже самое, со своим. Уже почти вся комната заполнилась белёсым едким дымом. Это была та самая девушка, которая застала меня полуголым у огня, когда я сушил свои вещи. Сильно пригибаясь, мы последовали в изначальную сторону следования военных. Дым ел глаза.
Вскоре нам пришлось идти на четвереньках, а потом и вовсе лечь на ту часть пола, где не было ковра. Я часто оглядывался, чтобы контролировать незнакомку, она морщилась, кашляла, но продолжала ползти. Когда я уже порядком надышался угарным газом и почти терял сознание, то обнаружил, как она лежит на месте. Я пополз назад и принялся её расталкивать, не сильными пощечинами по лицу. На сильные нужны силы, которых у меня оставалось мало.
Проклятья, перемешанные с молитвами возымели толк и наконец, сработала пожарная сигнализация. Из распрыскивателей под потолком плотными потоками хлынула вода. Включилась вентиляция. Надышавшись свежим сырым воздухом, мне удалось привести в чувство незнакомку. До реанимационных мер рот в рот не дошло, а жаль, она мила.
Когда на полу образовались впечатляющие лужи, разбрызгиватели прекратили вращение и орошение. Надо ли говорить, что теперь мы были насквозь сырые. Девушка сделала несчастное лицо. Я помог ей подняться. У меня складывалось впечатление, что маляр каким-то образом перед поджогом, заблокировал пожарную сигнализацию. Похоже, военные её починили, вовремя. Вот и первая от них польза.