В следующем году в Иерусалиме?
Шрифт:
– Знаешь, когда мы были в кибуце, я разговаривала с девочкой десяти лет и ее мамой, которая там работает педикюршей. Они уже год там живут, обе очень довольны, им хорошо. А один солдатик, с которым я общалась, три года как из Москвы и год служит, он хочет и поедет назад. Ругает Израиль.
– Все-таки, Олька, несмотря ни на что, я вспоминаю первые полгода с удовольствием! Жить на самом берегу Средиземного моря, в первоклассном отеле, среди хорошо одетых благополучных людей – это что-то! Когда я снимала с себя фартук, смазывала руки кремом, причесывалась, надевала красивый купальник и выходила на берег, то забывала, чем занималась
Теперь Анна, седая, но столь же красивая и энергичная, работала в каком-то курортном парке, где ведала аттракционами. Юра отвозил ее на машине туда и забирал оттуда. Сам он трудился в той же строительной бригаде, стал большим мастером и имел много заказов. Кроме того, писал маслом картины, очень даже неплохие. Иногда получал заказы на оформление общественных заведений. Например, триптихом большого размера он украсил одно из кафе, кажется в Лос-Анджелесе, за что получил неплохой гонорар.
11 октября мы встретились в Иерусалиме.
Как раз в эту неделю после дня раскаяния и искупления – Йом Кипур – приходили дни праздника и веселья под названием Суккот. Праздник этот продолжается во время сбора урожая восемь дней и проводить его надо в суке, то есть в шалаше. В таких шалашах (или в палатках) жили евреи, когда Моисей несколько тысячелетий назад вывел их из рабства и сорок лет водил по пустыне. Днем шалаши защищали людей от солнца, ночью – от холода. Сейчас в эти дни во всех городах и поселениях возле домов строятся суки.
На праздничных предсуккотных базарах (как у нас предновогодних) продают для них все – палки и брусья для стен, пальмовые ветки для кровли, ветки мирты, листья, тростник, лимоны, завернутые в розовые бумажки (для украшения). В купле-продаже участвуют мужчины в шляпах, черных костюмах, со свисающими из-под пиджаков кисточками; мальчики в белых рубашках с пейсами до плеч и, конечно, женщины в шляпах или париках и в юбках до пят. Народ пестрый, подвижный, гортанноговорящий, развеселый – слушать и смотреть на всех интересно до чрезвычайности. Среди этого народа на базарах мне в глаза в первую очередь бросались иудеи в черных или белых блестящих халатах, белых чулках и меховых огромных шапках с двенадцатью хвостами.
Проводят в суке время с большим удовольствием, особенно в первый и последний дни. «В шалаше живите семь дней, дабы знали во всех поколениях ваших, что в шалашах поселил Я сынов Израиля, когда выводил их из страны Египетской». Так записано в Торе.
«Человек должен устроить в суке четырнадцать трапез», так сказали мудрецы.
Но я предложила Ане совсем не праздничную встречу в суке. Это можно было наблюдать в других городах, там, где мы жили. В Иерусалиме у меня были совсем другие планы.
– Анечка, я узнала, что если подойти к Стене Плача часов в двенадцать утра, то можно попасть в мечеть Омара, в которой я еще не была.
– Олька, ты с ума сошла! Какая мечеть? Арабы же нас не пустят, да могут по шее надавать, камнями закидать, несмотря на наш женский вид!
– Нет,
– Я не пойду ни за какие коврижки. Меня они за англичанку не примут. Иди, я буду плакать у любимой стены.
И все-таки я уговорила подругу, ровно в 12 часов заветная дверца на мусульманскую территорию открылась, публику начали пускать. Мы поднялись по крутой лесенке мимо мрачных арабских секьюрити. Я шла, расправив плечи первая, Анька, низко склонив голову, шла за мной.
Желающим посетить мусульманские святыни и территорию вокруг них было отпущено минут сорок. Перед входом в мечети необходимо было разуться и оставить все вещи, включая сумочку и фотокамеру. Я оперативно выполнила необходимое, оставшись в носочках с пустыми руками, и под зорким взглядом охранника в арабской тряпке (кафии) вошла внутрь. Подруга осталась снаружи караулить мои вещи, к тому же из-за своего семитского вида она опасалась заходить в святая святых.
В мечети было мрачно и прохладно, на устланных коврами полах сидели и лежали молящиеся арабы, естественно мужчины. Не глядя на них, я быстро прошла вдоль среднего ряда колонн туда, где за металлической решеткой находилась огромная бесформенная глыба из белого известняка – святыня Соломонова Храма. Под камнем находится пещера, к ней ведут одиннадцать ступеней, в потолке пещеры имеется отверстие, куда стекала кровь жертвенных животных. Именно здесь, по преданию, сын Адама и Евы Каин убил своего брата Авеля. Я дотронулась до камня, вошла в пещеру, с благоговейным ужасом (в спину неотрывно смотрел араб) взглянула на реликвии мусульман и быстро покинула святыню.
В следующую святыню – мечеть Аль-Акса я просто забежала (в носочках) и только успела взглянуть на длинные ряды колонн. Меня почти взашей уже гнали охранники, приговаривая по-английски «quick, quick!» Отпущенное для осмотра время закончилось.
Дальше мы с подругой, заждавшейся у входа с вещами, бежали из ворот вниз. Слава Аллаху, поход к восточным святыням окончился мирно. Приключения неожиданно начались в иудейской части.
Мы собрались подойти к женской половине Стены Плача, которая была в нескольких метрах отсюда, но не тут-то было. Подойти к Стене не было никакой возможности. Из ближайших Мусорных ворот валили толпы мужчин в черных лапсердаках и шляпах. Их было несметное количество, они заполняли все пространство, не оставляя места для проникновения внутрь Старого города даже мухе.
– Господи, что происходит? Отчего их так много?
– Наверное, по случаю суккота какое-нибудь мероприятие у Стены. Олька, может быть, повернем назад? – в голосе Ани звучала мольба.
Я была непреклонна.
– Нет, давай попытаемся продраться. Представь, что ты в метро на станции «Лесная» в шесть часов вечера, тебе надо с работы уехать домой.
Я ее убедила. Мы с трудом протиснулись в проход и с еще большим трудом протискивались между потными лапсердаками и бородами. На площади перед стеной было чуть свободнее, зато в стороне, рядом с зеленого цвета сукой толпилась группа молодых и взволнованных иудеев. Они кричали и требовали что-то на непонятном мне иврите у сидящих внутри суки.