В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты
Шрифт:
Гуковский обратился ко мне с просьбой составить договор на продажу 50 пудов (= 818 кило = 26.300 унций) платины британскому правительству. Агент британского правительства в Петербурге, Ф. Ф. Лич, предложил советскому правительству & 13.700 за пуд платины, при 83 % чистого металла, что соответствовало цене в & 31,6 за унцию чистой (100 %) платины. Гуковский спросил меня, выгодно ли это предложение. Для сравнения я указал ему, что цена платины до войны равнялась приблизительно & 9 за унцию, так что предложенная цена в & 13.700 за пуд является чрезвычайно высокой, тем более, что эта цена была предложена франко русский порт Архангельск, и советское правительство, следовательно, не должно оплачивать транспорта из Архангельска в Англию. 25 мая 1918 г., договор действительно был заключен в Москве, но он никогда не был приведен в исполнение. Британские военные
Эта сделка послужила уже много лет спустя, а именно 27 января 1925 г., поводом к процессу, который был возбужден коммерсантом С. М., явившимся посредником между агентом британского правительства Ф. Ф. Лич и народным комиссаром финансов Гуковским, против британского правительства в Высшем Суде в Лондоне (High Court of Justice, Kings Bench Division). Я должен был, с разрешения советского представительства в Лондоне, выступать в этом процессе в качестве свидетеля. Посредник требовал уплаты комиссии в размере & 82.000 за заключенную, но не приведенную в исполнение сделку. После долгих препирательств стороны пришли к соглашению в суде и остановились на уплате & 12.000.
Мне еще несколько раз приходилось затем сталкиваться в Москве с Гуковским. Гуковский был в то время человек лет 50, был прежде маклером на нефтяной бирже в Баку, затем бухгалтером при петербургском правлении крупного нефтяного общества. Ни по своему внешнему облику, ни по всему существу своему Гуковский не походил на коммуниста. Со своей коренастой фигурой, хитрыми глазами, угодливыми манерами он скорее производил впечатление маленького провинциального маклера. Он страдал от последствий известной болезни, мог передвигаться лишь с трудом и был твердо убежден в том, что ему может помочь лишь знаменитый китайский корень «Чжен-Шен». Он всем и всякому говорил об этом и пытался повсюду достать этот корень. После долгих поисков, ему удалось найти запас этого корня в конфискованных складах крупного японского торгового дома в Петербурге, каковой он себе и присвоил.
Уже весной 1918 г., когда советское правительство объявило торговлю и все банки национализованными, начался постепенно отъезд всех богатых людей из Петербурга и Москвы на Запад и Юг России. Они стремились по возможности достигнуть Киева, главного города Украйны, где находились немецкие оккупационные войска. Здесь беглецы могли считать себя и спасенное ими состояние (царские рубли, иностранная валюта, драгоценные камни, жемчуга, золото и пр.) в безопасности. Летом и осенью 1918 г. этот отъезд превратился во всеобщее бегство. Все богатые и состоятельные люди, которые могли каким-нибудь способом прорваться через советскую границу, рассыпались по всем направлениям. Люди рисковали, конечно, при этом своею жизнью, многие погибали. Захваченные с драгоценностями и золотом расстреливались немедленно тут же, а найденное при них имущество подвергалось конфискации. Этот страшный риск удерживал, однако, лишь немногих, а именно лишь больных и тех, у коих не хватало мужества для того, чтобы двинуться в этот тягостный путь.
Между лицами, которые во что бы то ни стало хотели бежать из Петербурга, находился также и богатый банкир Н. Н. Он был прежде нефтепромышленником в Баку и знал Гуковского очень хорошо. Самым простым, безопасным и удобным путем для того, чтобы выбраться из Петербурга, была поездка морем, на пароходе непосредственно из Петербурга до Стокгольма. Вся поездка продолжалась только 40 часов и вела в страну, до известной степени незатронутую войной. Н. Н. предложил Гуковскому следующую сделку. Он изъявил готовность предоставить в распоряжение комиссариата финансов крупную сумму в английских фунтах по твердому курсу. В то время платили нелегально, в частном обороте, приблизительно 50 царских рублей за фунт стерлингов. Н. Н. предложил продать комиссариату финансов несколько сот тысяч фунтов по гораздо более низкой цене (по слухам приблизительно за 36 рублей за фунт). Н. Н. вместе с тем заявил, что вся эта сумма находится в Англии и положена на имя его жены, а так как доверенности, выставляемые в то время в Петербурге, в Англии более не признавались, то ему необходимо ехать в Стокгольм вместе с женой, чтобы оттуда провести всю сделку и совершить все необходимые формальности. В обеспечение того, что предложенная им сделка действительно будет проведена, Н. Н. изъявил готовность предоставить в распоряжение комиссариата финансов в качестве залога миллион рублей со своего текущего счета в Петербурге. Конечно, это было до известной степени только жестом, так как все равно в то время уже
В конце августа или начале сентября 1918 г. Гуковский ездил со мной в автомобиле по всему Петербургу в поисках за чемоданами. Большая часть магазинов была закрыта, только кое-где еще оставались мелкие лавки, которые торговали. В одной лавке мы нашли около пятнадцати средних и малых фибровых чемоданов, которые Гуковский купил и перевез в подвалы государственного банка. Чемоданы были наполнены в присутствии Гуковского и моем царскими рублями; это были 500-рублевые и 100-рублевые билеты, совершенно новые, упакованные в пачки по сто билетов каждая. Что касается 500-рублевых билетов, то можно было с легкостью упаковать два миллиона рублей в маленький чемодан, для сторублевок же требовалось, конечно, помещение в пять раз большее.
Все чемоданы были наполнены и заперты. Всего там было наверное не менее десяти миллионов рублей. Царские рубли котировались тогда еще в Стокгольме по хорошему курсу, так что эти чемоданы с русскими бумажными деньгами представляли даже в высокой валюте значительную ценность.
Накануне отхода парохода из Петербурга в Стокгольм я зашел в гостиницу «Астория», в которой жил Гуковский. Я увидел внизу, в вестибюле, скромно сидящих в углу Н. Н. с женой, которые ждали разговора с Гуковским. На другой день Гуковский уехал в Стокгольм вместе с Н. Н. и его женой, причем багаж этих последних был подвергнут, конечно, лишь очень поверхностному осмотру. Дальнейшие обстоятельства мне неизвестны, но факт тот, что предполагаемая сделка — покупка на царские рубли значительного количества фунтов — не была приведена в исполнение. Н. Н. вовсе и не имел в своем распоряжении той суммы в английских фунтах, каковая им была предложена для покупки Гуковскому. Все дело был просто напросто военной хитростью для того, чтобы выбраться из советской России.
Гуковский оставил, правда, целый ряд чемоданов в тогдашнем советском представительстве в Стокгольме, с целью обмена денег на иностранную валюту, но все же он вынужден был вернуться в Петербург, не выполнив предполагаемой сделки с Н. Н. С советской стороны ему никогда не могли простить того, что он попался таким образом впросак. Более того, его враги возбуждали против него обвинение, что он сознательно за хорошее вознаграждение дал возможность Н. Н. и его жене скрыться заграницу.
Позднее Гуковский был послан в 1919–1920 г.г. в качестве торгового представителя в Ревель. Ревель был в это время единственною брешью, через которую советская Россия могла общаться с герметически закрытым внешним миром. Обе ревельских гостиницы «Ст. Петербург» и «Золотой Лев» были в то время центром для всех рыцарей наживы и для всякого рода авантюристов, которые хотели в мгновение ока заработать на советских делах миллионы. Во времена Гуковского в ревельском торговом представительстве шло невероятное взяточничество среди личного состава представительства. В конце концов Гуковский был отозван в Москву и там покончил жизнь самоубийством. На его похоронах не присутствовал никто из видных представителей советской власти.
Глава пятая
Конфискация сейфов
В декрете, который был выпущен советским правительством 14-го декабря 1917 г., о национализации банков, имелось, среди прочих мероприятий, и распоряжение о закрытии сейфов и о конфискации находящихся там иностранной валюты, драгоценных камней, благородных металлов и прочих ценных предметов.
При открытии сейфов и конфискации их содержимого, производившимися в Петербурге, весною 1918 г., в присутствии владельцев сейфов, нередко разыгрывались и драматические сцены.
Большая часть владельцев хладнокровно являлась со своими ключами, спокойно давала возможность открывать сейфы и покорно взирала на конфискацию своего имущества. Некоторые не произносили при этом ни слова, другие волновались и старались доказать чиновникам, что тот или иной предмет не подлежит конфискации, третьи со слезами на глазах пытались уверить чиновников в том, что находящиеся в сейфе драгоценные вещи представляют все их состояние и что без них они обречены на голод. Чиновники сами были в очень тяжелом положении, они не имели права проявлять никакого снисхождения и должны были строго придерживаться предписания. Даже самые минимальные суммы в иностранной валюте подвергались конфискации, как утаенное имущество.