В созвездии Дятла
Шрифт:
– Эй, чичвара! Хинкали недоделанная! Смотрим, ты совсем от рук отбилась, вообще страх потеряла. А ну, греби сюда!
Тут откуда ни возьмись появляется яйцо и спокойно так:
– Я всё равно круче. Валите-ка отсюда, хлопцы, пока я вас не нафаршировал.
Их как ветром сдуло. А яйцо посмотрело внимательно на пельмень и говорит:
– Да ты, оказывается, горячая штучка. Пошли со мной на вечеринку?
Не стала она выпендриваться и цену себе набивать. Да и не из того теста была сделана, чтобы такую возможность упускать и от своей судьбы отказываться.
– В чём
Нападение голода
Напал как-то на мужика голод. Неожиданно так подкрался, вероломно. Подло в самый центр живота ударил. Без объявления завтрака, обеда и ужина набросился на беднягу. Взял несчастного за горло и потащил на кухню.
И как только мужик не старался вырваться из его крепких лап! И к диете взывал, и пробовал отбиваться печенюшками – ничего не помогает. Крепко держит сволочь бедолагу, не отпускает. Тыкает его носов в холодильник. Приказывает взять в плен два бутерброда с колбасой и расправиться с ними, фашист.
Не устоял мужик перед таким натиском и открыл заветную дверцу. А там – тишина! Тёща, зараза, саранча мутировавшая, будь она неладная, перекусила, называется.
Попробовал он, на всякий случай, погрызть лежавший в пустом холодильнике лавровый лист, намазав его горчицей и занюхав это дело уксусом, но только ещё больше разозлил свой голод. Делать нечего. Вытащил мужик из ящика своего верного, стреляного дятла, зарядил, закинул на плечо и пошёл в лес охотиться на колбасу.
Долго он там бродил, вынюхивая дичь, но ничего крупнее сосисок и сарделек на глаза не попадалось. Хотел уже в голодный обморок упасть, но тут котлета выскочила из зарослей чеснока. В сухарях пряталась, дорогуша!
Нормальная такая котлета, между прочим, по-киевски. Но не судьба! Только он стал целиться в самое уязвимое её место – в бочок, как снег на голову свалился тесть и вгрызся своими вставными челюстями в ароматную мякоть. Что б он в аду испытал тоже самое, что и эта котлета!
Ничего другого не оставалось, как устроить засаду. Он выбрал место с хорошим прострелом и затаился. Теперь никакая пельмень мимо не проскользнёт, ни одна крошка незаметно над головой не пролетит!
Вдруг, что-то хрустнуло в кустах. То, не Моцарт был, не Бах. Смачный, тёплый голубец! Это вам не холодец. Тут и рис, и фарш с капустой. Съешь и станешь Заратустрой. Слюнки, что? – Уже текут? Удался рассказ, знать, гут. Человека сделал труд! Говорят, что из примата. Спать мешает стекловата. Это я уже загнул, рифму ненароком пнул. Отошёл слегка от темы. Съешь банан и нет проблемы! Всё, пошёл на барбIQ. С мясом борщ, я ай лав ю!
Проигранное счастье
– БЗ.
– Ранен.
– Б4.
– Ранен.
– Б5.
– Ранен.
– Б6,
– Ранен.
– Что?
– Ранен, говорю.
– Не понял…
– Чего тут непонятного?
– Но корабли могут быть только одно, двух, трёх и четырёхпалубными!
– Кто это сказал?
– Да все об этом знают.
– Значит, эти все ошибаются. Я видел и десятипалубные.
– Ах так значит, да?
– Да. Продолжай.
– Б7?
– Ранен.
– Б8?
– Ранен.
– Б9?
– Убит!
– Что?
– Убит.
– Но ты же сказал, что есть десятипалубные корабли!
– Есть, но ты попал в семипалубный.
– Не верю. Ну-ка, покажи!
Он выхватил из рук Петра тетрадь в клеточку. Вся она была расчерчена на игровые поля-квадратики для «Морского боя». Мужчина нашёл квадратик, над которым было написано его имя – «Вася». На второй горизонтали находился подбитый семипалубный корабль, в каждой клеточке которого было по букве. Все вместе эти буквы читались, как «счастье».
– Я, что, уничтожил своё счастье? – на лице Васи отразился ужас происходящего.
– Ага.
– Как же так? – Ведь мы же играли понарошку?
– Естественно понарошку. Своё счастье ты убил не сейчас, а уже давно. Там – на земле. Вместо того, что вести войну со своими пороками, ты ежедневно, целенаправленно уничтожал своё счастье. Двери в Рай для тебя уже давно закрыты.
Апостол Пётр забрал тетрадь, поправил нимб и обратился к очереди:
– Следующий!
У соседних ворот, над которыми неоновыми огнями сверкала вывеска «Ад», за столом скучал чёрт и подмигивал Васе, показывая на шестидесятичетырёхклеточную доску с расставленными шашками.
– Может, партейку в «Чапая», а? Для тебя билет подешёвке. У нас начались рождественские скидки.
Шарики—лошарики
Бабушка взяла пятилетнего Максима с собой в магазин за хлебом. Народ веселился, пел и танцевал, играла музыка, люди держали в руках красные гвоздики, плакаты с надписью: «Мир, Труд, Май!» и надувные шарики.
– Бабушка, а бабушка, купи мне тоже шарики, а то все дети с шариками, а я, как лошарик, без шариков.
– Что ты, Максимушка, – сказала ему бабушка, – У нас осталась только денежка на хлеб. Если мы не купим хлеба, то нам нечего будет кушать.
Но Максим не стал плакать и отчаиваться, а проявил характер с находчивостью. Чтобы бабушке не было тяжело, он взял подержать у неё сумочку с кошельком и надул бабушку!
Здравствуйте! Меня зовут Шарик. Как вы уже догадались, я пёс. Случайно, гонясь за соседской кошкой, попал к вам на сайт. Так-то меня к прозаистам силой не загонишь, что ты! Не породистый я, а не породистых, как известно, ваш брат графоман не шибко жалует – напрочь лишает любого благородства. Так на Руси ещё со времён Булгакова повелось, обидно, гав.