В споре со временем
Шрифт:
Когда-то в 57-м году из Мильцева Александр писал о нашем неразрывном счастье, о том, что невозможно желать счастья мне и ему отдельно. "Значит, нам вместе! И чтобы впредь все дни рождения мы встречали только вместе!"
И это стало нашей традицией. Все прожитые с тех пор годы дома ли, в Солотче ли, в занятиях или катаясь на лыжах, мы проводили его вместе.
И вот теперь то, что, казалось бы, стало для нас не просто памятным днём, не просто праздником, а символом того, что отныне
Мысль о женщине не приходила мне в голову. Я находилась под гипнозом раз и навсегда сказанного мне мужем: "Моё творчество - твоя единственная соперница". Развивая эту мысль дальше, я думала: значит, творчество - уже не просто соперница, а... счастливая соперница, которая всё больше и больше забирает его у меня. Что поделаешь!
Но в последнем письме мужа чувствовалась какая-то едва уловимая отдалённость. Что-то чуть-чуть не то. И это "чуть-чуть" нашёптывало мне, что происходит что-то серьёзное.
Первая мысль: на свой день рождения сама поеду в Ленинград!
На дворе буран. Но я дважды мотаюсь на почту. Отосланы два письма и телеграмма. Это было 15 февраля. В тот же вечер, поздно, уже по телефону, передала ещё одну телеграмму:
"Надо решить ты Рязань мы Москву я Ленинград звони телеграфируй".
Следующий день прошёл. Ни звонка, ни телеграммы.
Нет, Александр не знает меня. Я ж была женой "зэка"! Что меня не пускает? Колючая проволока, что ли?..
Вот возьму и, не дожидаясь 26-го, съезжу в Ленинград. Но увы, тут же свалилась в вирусном гриппе, с высокой температурой...
На следующий день пришло письмо-телеграмма от мужа. Какое-то неопределённое. Покоя не наступило.
Из-за гриппа так ослабла, что о поездке нечего было и думать. Не вовремя напавший грипп может сработать, как колючая проволока. А я-то думала, что нет ничего её страшнее. Но грипп проходит. А вот есть нечто, что во сто крат страшнее колючей проволоки. Тогда я об этом не подозревала...
Позвонить бы! Мне и в голову не приходило, что на квартире, где муж остановился, был телефон. Он не написал мне об этом.
Спустя несколько лет я останавливалась в Ленинграде в той же самой квартире. В первую же минуту, вешая своё пальто, задела этот самый скрывавшийся от меня телефон. Он упал. Трубка разбилась. Пришлось этот участвовавший в заговоре телефон заменить.
Я позвонила Воронянской. Кажется, Александр Исаевич собирается в ближайшие дни выехать в Москву. Сочувствия мне в её голосе не было...
21 февраля получила от мужа телеграмму. Встречаемся с ним в Москве. Стало легче, но не легко... Что-то изменилось...
25 февраля мы с мужем едем навстречу друг другу: я из Рязани, он - из Ленинграда. Оба - в Москву.
Ехала
А себе муж купил новый свитер. Меня удивило изменение его вкуса: свитер был чёрным, но с ярким рисунком. Сказал, что это Воронянская высмотрела его и убедила купить.
В этот вечер муж всячески старался рассеять мою настороженность. Всего месяц назад мы были с ним здесь же, вместе. Но всё было будто и так, как перед его отъездом в Ленинград, а в чём-то всё же не так...
Через несколько дней мы с мужем были у наших друзей Теушей. Очень наблюдательная Сусанна Лазаревна почувствовала какой-то новый оттенок в отношении мужа ко мне. Когда мы остались с ней наедине, спросила, не опасаюсь ли я, что Александр Исаевич может увлечься какой-нибудь из артисток "Современника"...
– Это исключается Я не сомневаюсь: творчество - моя единственная соперница...
В тот же день я уехала в Рязань. А ещё через несколько дней вернулся и мой муж.
Мама моя почувствовала, что зять вернулся на этот раз домой совсем другим Его как-то ничто дома не радовало, как бывало. Напротив, многое раздражало... Как назло, часы, бой которых был снова остановлен к его приезду, нет-нет да прорывались и ударяли совсем невпопад, как будто лишь затем, чтобы напомнить об обиде, им нанесённой...
Я была в тот период очень занята в институте - проходила сессия заочников. Когда бывала дома, спешила сразу к роялю, не оставляя мысли выступить с концертом. А потому с мужем мы как-то меньше, чем обычно, общались. В основном Александр Исаевич занимался "Кругом", перерабатывал и дорабатывал отдельные главы.
Всё было бы хорошо, если бы меня оставило ощущение, что муж в чём-то неуловимо изменился. Что-то между нами было недоговорено.
Наконец, не выдержала и спросила его об этом...
– В нашем доме совершено предательство,- сказал он.
– Кем?
– не веря ушам, воскликнула я.
– Мамой...???
Пока мы здесь в Рязани, он не скажет, в чём оно состоит. Потом, пожалуй, когда мы поедем в Ташкент...
Мама и... предательство?
Открытая душа мамы, её искренность и самоотверженность и... предательство?!
Я сжалась. Покой был потерян. Пыталась готовиться к концерту, но ничего, ничего не выходило. Я была рассредоточена, рассеяна...
Как-то всё же дожили до 17 марта - до нашего отъезда.