В срок яблоко спадает спелое
Шрифт:
– Мы хотели, чтобы Тина, – начал, было, Максим.
– Насчет Тины – это верно. Но она станцует все – и что Бежар поставит, и Ратманский… Правда, я знаю ее возможности и буду при постановке видеть, каким будет воплощение. – Елена перевела взгляд с Вербиной на гостей. – А сегодня я хотела показать студентам, как по-разному можно трактовать классику. Это даст представление, о моем подходе к творчеству. Раз уж вы с планами, так должны вникать.
Перед уроком джаз-балета Елена Ниловна вернулась в зал одетая также, как студентки. Задание надо было показывать. Она обозначала требуемое в полноги, но мастерски и изящно. То, в чем
На сцене был результат, продукт. А на уроке Максим с невестой увидели, как оттачивается каждое па, каким трудом достигается виртуозность.
Тина упивалась движением. Будто языческая жрица, совершающая тайный ритуал, она самозабвенно проделывала заданные педагогом комбинации. И получалось здорово. Тело было создано для танца, а темперамент захлестывал. Марина любовалась и изредка, с гордостью, посматривала на Ромина.
Урок закончился. Все были на исходе сил.
– Спасибо… Отдыхайте. Не садитесь, подвигайтесь еще… Послушайте, – Елена Ниловна, в черной балетной пачке с удлиненными полями, сомкнула кисти рук в замок и будто разминала их во время рассказа.
– В начале двадцатого века, еще до «Дягилевских» сезонов в Париже, в Петербурге должен был состояться вечер балета. Юная балетная прима, восходящая звезда, сетовала молодому хореографу, который «все мог», что придется танцевать уже известные всем номера… «Сыграйте» – и балетмейстер передал музыканту ноты… Сорок минут, всего лишь сорок минут … Но больше было и не надо. Два гения… и вдохновение. Анна Павлова и Михаил Фокин дали миру «Лебедя» на музыку Сен-Санса, – Елена слегка опустила голову, поднесла руки к подбородку, на секунду зажмурила глаза. На протяжении дальнейшего повествования она оставалась у рояля и перемещала взгляд по лицам присутствующих. Каждый, на мгновение, становился ее доверительным собеседником.
– У Павловой был зачарованный лебедь. О смерти в ее песне не было ни слова, это был гимн Красоте. Анна Павлова скончалась во время турне – ее час настал нежданно. Последними словами были: «Приготовьте мой костюм лебедя». Вечные гастроли по истории Искусства.
Потом появился «Умирающий лебедь». Галина Уланова сделала миниатюру трагедией. Отчаяние при расставании с прекрасной жизнью, последний порыв и… примирение с неминуемым уходом.
Плисецкая – гордая, царственная птица. Фаталистка – не страшно умирать, смерть – это тоже часть жизни. Природа бессмертна. Божественная Майя…
– То, что хочу я вам показать, это попытка решения чисто актерской задачи. Я хочу показать вам, что в искусстве никогда не нужно стараться сделать кальку с эталона. Кто-то метко сказал: «Будь собой, другие места уже заняты». Подумайте – а если лебедь не хочет жить? Или, вдруг, он играет со смертью: орел или решка – все равно. Индивидуальность, выявление ее – эта задача стоит перед нами. Мне, кажется, здесь собрались единомышленники. Я давно уже «говорящая» балерина, но попробую показать свой эскиз на тему шедевра. Только поставьте диск. Пусть звучит виолончель.
Елена ушла в левый верхний угол зала. Зазвучала музыка. Началось знаменитое скольжение спиной к зрителю вдоль пространства сцены. Руки сливались с арпеджио арфы.
Но она повернулась анфас. Странное, страстное пламя горело в глазах. Исполнительница неукоснительно выплетала канву танца. В музыке и в движении зафиксированы два всплеска. Как
Зрители, на вздохе, выдержали паузу. А потом студенты чуть не отбили ладони в аплодисментах. Максим и Марина тоже хлопали. Только девушка это делала, как бы стесняясь своего присутствия. «Да уж, заказчики приехали, меценаты» – стыдливо пронеслось в голове, но она посмотрела на Тину и успокоилась. Та уже подходила к ним, открытая и приветливая: «Вы подождете?», и, получив подтверждение, скрылась в раздевалке.
Максим хотел было что-то выразить, но Елена Ниловна такую возможность ему не предоставила. «Вот так, дорогие гости», – она остановилась с ними на секунду, серьезная и замкнутая. – «Мой телефон», – протянула визитку – «Ваш режиссер. Думаю, будет нормально, если он свяжется со мной в конце недели. Спасибо», – и она стала ускользать, лишь добавила: «Если не передумаете».
– «А как фамилия этой преподавательницы, этой учительницы лебедей?», – спросил Максим у Тины на выходе.
Марина странно на него взглянула. А Тина ответила: «Гусева».
Конец вечера провели втроем. Ужинали и разговаривали.
– А почему такая молодая балерина, и только преподает? Ей бы на сцену, ведь танцует она замечательно, – Марина озвучила вопрос, возникший у них обоих. Максим даже чуть склонился к Тине, подчеркивая интерес.
– Елена то ли в аварию попала, то ли что еще случилось, но травма была серьезнейшая. Ее счастье, что инвалидом не осталась. Давно это было. Танцевать по-настоящему нельзя. Она замечательно движется, в каждом па безукоризненный профессионализм. И актриса – тут слов нет. Ей бы режиссера – была бы звезда.
– Ну, а что там у нас с теми, кто звезды изучает? Анна Андреевна обещала выбраться в Москву.
– Да, мама приедет одна и скоро. Стосковалась. А вы так и не вспомнили номер машины, что чуть не отправила вас на тот свет?
– Какое там… – Марина как бы через силу покачала головой. – Но такое не забывается. Будто специально на нас летел. Номер был абсолютно смертельный.
– Да, Марина, сейчас смеешься. А ведь были на волосок… – у Максима выговорилось очень серьезно и даже горестно.
Перед прощанием Тина поклялась, что не оставит в покое Елену и постарается ускорить творческий процесс.
– А мама приедет – приходите. Я сразу дам знать.
– Сегодня же ей позвоню. Мы ждем ее. Пускай не медлит.
– Так и порешили, – откланялась Тина.
А Максим подытожил: «До скорого».
Но следующее событие не заставило себя ждать. Максим собирался праздновать день рождения. Матушка, как он ее называл, умерла. Отец жил во Внуково, Максим часто навещал, благо – совсем рядом. Отец с трудом передвигался, ноги не слушались. Тетушка, сестра матери Максима, вела дом и помогала Петру Михайловичу.