В Сталинграде
Шрифт:
— Товарищ гвардии полковник! Разрешите доложить, что гвардии сержант Павлов занял дом без потерь и теперь держит там оборону. Доносит, что нет боеприпасов…
Командир полка тоже обрадовался:
— Очень хорошо! Молодцы, славно сработано! Немедленно направьте им подкрепление, боеприпасы, продовольствие, все, что требуется…
Неприступный бастион
Дом
Мы сидели в своем доме и вели наблюдение. Через час после ухода Калинина Глущенко подает мне сигнал:
— Товарищ гвардии сержант, со стороны Волги приближаются трое…
— Будь осторожен! Мало ли там кто с Волги может появиться. Дверь закрой…
Подпустили на самое близкое расстояние. Видим, это наши пулеметчики. [16]
— Привет вам от комбата и гвардии полковника! — говорят они, заскочив к нам в подвал. — Мы уж думали, что вас в живых нет…
— Рано хороните, друзья, — отвечаю я. — У врага на нас и пули еще не отлиты…
А сам рад-радехонек, что прибыло пополнение, появились боеприпасы.
Минут через пятнадцать из батальона подошли еще три бойца, потом еще и еще. К полуночи я торжественно объявил под грохот немецкой артиллерии:
— Нашего полку прибыло! Теперь у нас мощный гарнизон — 18 бойцов!
Больше стало у нас вооружения. Теперь в нашем распоряжении был пулемет «Максим», который мы немедленно установили в подвальном помещении. Отсюда командир пулеметного расчета гвардии старший сержант Воронов мог держать под обстрелом всю площадь. Прибыли к нам три бронебойщика с ружьями ПТР. В запасе было достаточно патронов и автоматных дисков. И еще радовало то, что мы больше не были оторваны от батальона. В ту же ночь связисты протянули линию и в подвале второго подъезда, где разместился «штаб» нашего небольшого гарнизона, появился телефон. Наш позывной был «Маяк».
На следующее утро гитлеровцы вновь обрушили на наш дом град снарядов. Казалось, они хотели стереть с лица земли здание, в котором потеряли хорошую позицию. И хотя наш дом был сильно изрешечен, все же он стоял прочным бастионом, неприступной крепостью.
Огневые налеты на дом не прекращались. Но теперь и враг стал получать от нас ответные удары. Ночью я позвонил командиру роты:
— Говорит «Маяк».
— Слушаю, — ответил командир роты.
— У нас есть хорошая позиция для снайперов.
— Хорошо, пришлю…
В ту же ночь к нам пришел снайпер. Днем, едва заканчивался обстрел, он поднимался на чердак. За первый же день он истребил около двух десятков гитлеровцев.
Крепко поработал и пулемет Воронова. Гитлеровцы, находившиеся против нас, должны были перебегать через улицу, чтобы попасть из дома в дом. Стоило хоть одному фашисту появиться в зоне обстрела, как Воронов из подвала или снайпер, сидевший на чердаке, уничтожали его. На следующую ночь гитлеровцы вырыли траншею между занятыми ими домами. Траншея была глубокая, огонь уже не доставал перебегающих, и наши пулеметчики чертыхались от досады. [17]
— Сейчас бы здесь нашему ротному миномету поработать, — сказал мне Воронов.
Идея
Гитлеровцы взбесились. Час от часу их огневые налеты становились все более ожесточенными. Несколько раз нам пришлось тушить пожары. Один тяжелый фугас залетел даже в подвал первого подъезда. Несмотря на ураганный огонь, наш дом стоял и разил врага свинцом и металлом.
Несколько раз гитлеровцы пытались бомбить с воздуха. Но днем это сделать им было не так-то легко: наши зенитчики давали при налетах такой огонь, что на небе не оставалось чистого местечка от разрывов. Тогда они решили разбомбить наш дом ночью. Слышим, завывают в темноте над нами вражеские бомбардировщики. Враги, сидевшие напротив нас, чтобы указать летчикам цель, стали пускать в нашу сторону зеленые ракеты. Еще минута, две и бомбы свалятся на нас. Я вспоминаю, что у нас где-то есть ракеты.
— Александров! Скорее ракетницу! — кричу я во весь голос.
Боец подает мне ее. Быстро заряжаю ракетницу патроном с зеленой каемкой и нажимаю на спуск. Ракета, ярко сверкнув, [18] описывает дугу и падает на дома, занятые врагом. Я продолжаю стрелять.
Этот фейерверк над площадью 9 января запомнился мне надолго. Наши ракеты сбили гитлеровских летчиков с толку. Их бомбы падали на дома, занятые их же вражескими частями. Около нашего дома разорвалась всего одна бомба, незначительно повредив угол.
— Ну и праздничек мы устроили фашистам! С громом-молнией, с иллюминацией! — шутили бойцы.
Позже гитлеровцы пытались навести свои самолеты на наш дом ракетами других цветов, но мы всегда путали им карты.
Отражение очередной атаки врага. (Кадр из кинофильма «Сталинградская битва»)
День за днем мы держали оборону, день за днем отражали все попытки гитлеровцев приблизиться к нашему дому, истребляли один десяток их за другим. Что и говорить, нелегко было, но мы помнили слова командира нашей дивизии генерала Родимцева, который сказал, что мы, гвардейцы, должны стоять в Сталинграде насмерть.
Оборону свою мы старались совершенствовать. Питание и воду с Волги приносили ночью. Вода у нас была на вес золота, расходовалась со строжайшей экономией. Носили ее в термосах. Нелегкая была задача с термосом на спине доползти от нашего дома к мельнице, а потом спуститься к Волге и проползти обратно. Участок между нашим домом и мельницей яростно обстреливался. Несколько наших товарищей погибли не в доме, который мы защищали, а в пути. Мы, обжившись в нашей крепости, прорыли глубокую траншею в человеческий рост, тянувшуюся на двести метров до КП батальона. Эта траншея помогла нам эвакуировать в тыл, на другой берег Волги, спасавшихся в подвалах мирных жителей.