В стране наших внуков

Вайсс Ян

— Я не буду, я больше не буду, мамочка! Но только пообещай мне, что мы не пойдем к ним.

В душе пани Бедржишка удивлялась чувствительности мальчика и со страхом подумала о его будущем. Необходимо, чтобы вокруг него почаще были дети — как можно больше детей. Он слишком часто задумывается и залезает в уголок, а этого она больше всего боялась. Ей не хотелось, чтобы из него в конце концов вышел нелюдим, чудак и нытик. Пионеры, которые иногда приходили к нему, вели себя даже чересчур примерно, они были с ним внимательны и деликатны и просто баловали его. Енику

не повредит, если он получит от детей несколько синяков, если они будут играть с ним, как с равным.

На маленькую Гану Ян произвел неизгладимое впечатление. Образ удивительного мальчика глубоко врезался ей в память и с течением времени он не только не бледнел, но, наоборот, вырисовывался еще резче. Она часто рассказывала своим сестренкам о мальчике, у которого нет глаз. В воспоминаниях о нем все было прекрасным, необыкновенным и удивительным. Снова и снова она спрашивала мать, когда же наконец придет к ним та пани с мальчиком — она ведь обещала.

И всякий раз, когда обе матери встречались в парке на Аллее колясок, пани Гана напоминала приятельнице о ее обещании.

Но у пани Бедржишки теперь было очень мало свободного времени. Она работала с воодушевлением, уходила с головой то в одну, то в другую работу. Она была матерью слепого ребенка, и ее глаза стали его глазами. С тех пор как она познала радость быть матерью собственного ребенка, работы у нее еще прибавилось. Бедржишка делала все с еще большим подъемом, словно желая таким образом выразить благодарность за выпавшее на ее долю счастье. Каждый час был у нее строго распределен, и время прогулок с коляской было запланировано как отдых, как накопление сил для дальнейшей работы.

Наконец она решилась поговорить с Еником, предполагая, что прошло уже достаточно много времени, для того чтобы он успел «зализать» свою ранку. Ей хотелось, чтобы он немного «пообтерся».

С ним можно было говорить как с ребенком и как со взрослым. Он моментально приспосабливался к характеру вопроса и отвечал вполне разумно, всякий раз когда матери это было нужно.

— Еник, — сказала она ему однажды, приблизительно через месяц после того не вполне удачного посещения. — Ты помнишь еще Ганичку?

Мальчик внимательно «посмотрел» на мать, сразу же поняв, что последует за этим вопросом.

— Она просила тебе передать, — продолжала мать осторожно, — что ей очень хочется поиграть с тобой и чтобы ты к ней поскорее пришел…

— Почему же она тогда сама не придет ко мне? — спросил Епик.

— У нее две сестренки, и они тоже хотят познакомиться с тобой.

По лицу мальчика пробежала тень…

— Пойми меня, — заговорила озабоченно пани Бедржишка, стараясь показать, что она делится с ним, как со взрослым, своими заботами. — Мы должны нанести ответный визит, как этого требуют правила вежливости. Они были у нас, а теперь нам надо пойти к ним. Если тебе у них не понравится, мы больше туда не пойдем — прекратим это знакомство!

Ян на минуту задумался.

— Я понимаю тебя, мамочка, — сказал он. — Но ты только представь себе, в каком невыгодном положении я окажусь в чужом

доме по сравнению с этими девочками. Они не только все видят, но их еще три, и они знают каждый уголок в своей Комнате. А у меня есть лишь одно преимущество по сравнению с ними, когда я дома, — мне тут все известно. Там же я с места сдвинуться не смогу. Ты ведь знаешь. Я буду там как потерянный, ты должна признать это, мама.

Действительно, Ян был прав — пани Бедржишка моментально признала это. Она даже почувствовала себя пристыженной. Как она сама не сообразила этого? Нельзя говорить об ответном визите, если дело. касается ее Янка! Пусть они приходят к ним, это второе посещение будем считать ответным визитом, а что будет дальше — увидим!

Угощение кончилось. Девочки вели себя образцово. Во время еды молчали и говорили только тогда, когда к ним обращались с вопросом. Они отлично знали, почему все это делали, — им хотелось снискать доверие мамаш, чтобы потом пойти с Еником в его владения и играть с ним там без надзора взрослых.

Ян прислушивался к голосам девочек, когда они отвечали, и старался связать голоса с именами. Ганин голос он узнал сразу, но с ним переплетались два других голосочка, которых он еще не знал. Он моментально научился отличать один от другого.

В его темном царстве их разделяла пропасть, хотя они и доносились почти с одного и того же места и даже как будто исходили из одного и того же источника. Но один голос принадлежал Аничке, а другой — Яничке. Он уже никогда не спутает их.

Наконец наступила минута, которую дети ждали с таким нетерпением. Они могут идти!

Пусть Ян померится силами с ними, — думает пани Бедржишка. — Пусть подерутся немного! Пусть его разокт другой хлопнут — три девочки на одного, но и разберутся между собой пусть тоже сами! Быть с ними, слушать их, охранять Еника — нет, это было бы свыше ее сил! Это было бы только мукой для нее и для него!..

— Почему ты не хотел прийти к нам? — спросила мальчика с упреком Гана, когда дети остались одни. — Я уже была у тебя, теперь ты должен был прийти к нам…

— Для меня это было бы трудно, пойми же наконец! Здесь я все знаю, понимаешь? Здесь я не заблужусь!

— У нас ты тоже не разбил бы себе нос, — начала Яничка, средняя из тройни. Все три девочки были на одно лицо — Яничка отличалась от сестер только тем, что ее любопытный носик был усыпан мелкими веснушками и что она ужасно любила смеяться. Ян установил еще за столом, что голосок с этим оттенком называли Яничкой.

Яна рассмеялась, увидя апельсиновое деревце, стоявшее в углу комнаты. Она не заметила круглые, уже золотившиеся плоды, которыми оно было увешано. Ее рассмешила трубочка с кремом, по странному капризу случая оказавшаяся в цветочном горшке; она торчала там, как бы вырастая из земли. Наверное, в этом был виноват Еник, его слепота, а мама не может усмотреть за всем…

— Чему ты смеешься, Яничка? — спросил он.

— Там растет трубочка! — хохотала она. И вдруг обернулась к нему: — А откуда ты знаешь, что я Яничка? Я не Яничка! Я же Аня!