В стране невыученных уроков-3
Шрифт:
— Но это же временно, — успокаивал ее папа.
На другой день Семен Гаврилович привез попугая. Это был зеленый красавец какаду, его плечики украшали красные перышки. Он сидел в большой клетке и внимательно оглядывал папу, маму и меня.
Семен Гаврилович открыл клетку. Попугай вылетел и сел ему на плечо.
— Познакомься, Жако, — сказал наш гость. — Это Витя.
Жако слетел с плеча хозяина и сел мне на плечо.
— А он не выклюет Вите глаза? — испуганно спросила мама.
— Попка не дурак, — возразил Жако.
— Неужели
— Конечно, нет, — ответил Семен Гаврилович. — Просто я научил его только этим словам. Да и прежние его хозяева, а их у него было немало, ничему его не научили. Но это добрая и умная птица. Она не доставит вам никаких забот и неприятностей. Корм для него я принес.
— Не знаю, — в растерянности развела руками мама, — как отнесутся к нему наши звери. Пес и кот.
— Не бойтесь. У меня тоже были и кот и пес, и никто никого не обижал. Правда, Жако?
— Попка — не дурак, — повторил попугай.
— И у нас уживутся, — уверял папа. — Я тебя провожу, и по дороге ты мне расскажешь, как и чем его кормить.
Семен Гаврилович горячо поблагодарил нас и ушел вместе с папой.
Вот так поселился у нас Жако. Клетку его я перенес в свою комнату. Но он только спал и ел в ней. Когда Рекс подошел к нему и тщательно стал его обнюхивать, я очень боялся, что Жако клюнет его в морду. Но Жако даже не пошевелился. Кузя к нему не подходил и только разглядывал птицу, лежа на подоконнике.
В первую же ночь, когда мы — я, Кузя, Рекс и Жако в своей клетке — спали, я неожиданно проснулся оттого, что кто-то сказал: «Как вы думаете, Кузя, будет ли хозяин любить эту птицу больше, чем нас?»
— Ну что ты, Рекс, — ответил знакомый голос Кузи. — Не ревнуй. Ревность — плохая штука. У нашего Вити доброе сердце. Всем нам найдется место.
Я затаил дыхание, ожидая, что скажет Рекс, но вместо него услышал чей-то незнакомый голос:
— Такого умного кота я встречаю впервые в жизни.
«Кто это? — замирая от удивления, подумал я. — Это сказал не Рекс, значит… Жако? А его хозяин уверял, что он может сказать только одну фразу: „Попка не дурак“. Плохо же он знал своего Жако. Мне говорили, что попугаи умеют говорить, но я также знаю, что они просто подражают голосу людей и совсем не понимают смысла заученных слов. Непохоже, чтобы Жако не понимал смысла своих слов».
Я перевернулся на другой бок, кровать скрипнула. Никто больше ничего не сказал, и я заснул, дав себе честное слово никому не говорить том, что слышал этой ночью.
Проснулся я рано и лежа раздумывал о том, что же мне делать? Если Рекс, Кузя и Жако начнут разговаривать каждую ночь, я не буду высыпаться. Попросить их помалкивать? Купить затычки для ушей? Нет, это не выход! Ведь мне так интересно подслушивать их разговоры. Успокоился я на том, что вспомнил, как быстро засыпаю.
В шестом классе учиться было интереснее, чем в пятом.
Особенно меня увлекала история нашей страны. Правда, о многих фактах истории я уже знал из книг. Но в них наряду с историческими событиями было немало вымыслов. А в учебниках вся правда
Путешествие в страну невыученных уроков здорово сдружило нашу троицу — Женю, Люську и меня. Мы все помнили и соблюдали нашу клятву, и наше путешествие было и осталось тайной. Никто не знал, что повлияло на них, почему они изменили свое поведение и куда девалась их лень. Они радовали учителей своими успехами в учебе. И только я знал, почему произошла такая перемена в их отношении к своим обязанностям.
А мне, признаюсь, пришлось недавно покраснеть.
Как-то на большой перемене я случайно встретился с директором школы Виктором Васильевичем. Я поздоровался с ним и хотел пройти мимо, но он меня остановил.
— Тезка, — сказал он. — А я у тебя в долгу.
— За что? — удивился я.
— Как — за что? А кто вытащил своих товарищей из кучи двоек по моей просьбе?
Я очень смутился. Так хотелось рассказать ему всю правду. Но я знал, что он поднимет меня на смех и велит выбросить из головы эту «дурь» — сказку о стране невыученных уроков…
— Ничего не может быть хуже, чем похвала за незаслуженные поступки.
Дни шли за днями. Дома все было по-прежнему. Я больше не слышал упреков от папы, что у меня слабая воля и нет никакого характера. Наоборот, папа часто вечерами играл со мной в шахматы и просил рассказать, что и по каким предметам мы проходим, и, выслушав меня, весело говорил: «Молодец! Я был таким же в твоем возрасте. Ты весь в меня!»
Мама тоже больше не говорила: «Витя — горе ты мое!» Слова, которые я терпеть не мог! А как часто я их слышал, когда учился в третьем и четвертом классе!
Хорошо было у нас дома. Вечерами мама часто играла на пианино, после того как мы с папой сражались с переменным успехом за шахматной доской. После обеда я гулял с Рексом, а вернувшись с прогулки, садился за уроки. Я пытался научить Жако говорить, но безуспешно. Но я все равно очень любил его. Он тоже радовался мне. Всегда садился на плечо, клювом осторожно трогал мое ухо и что-то лепетал по-птичьи. Изредка я просыпался ночью, подслушивал разговоры своих друзей, но засыпал, почти всегда забывая, о чем у них шла речь. Я себе представляю, что сделали бы мои родители, если бы я раскрыл им эту тайну. Во-первых, они бы мне не поверили, во-вторых, пристроили бы куда-нибудь Кузю, Рекса и Жако, и, в-третьих, показали бы меня детскому психиатру. Нет уж, лучше я буду хранить свою тайну.
Уроки мы почти всегда готовили втроем. Я, Женя и Люська. Это было гораздо веселее и интереснее, чем заниматься одному. Женя очень изменился, и это все заметили. Прежде всего он запретил своей бабушке провожать его в школу из дома и из школы домой; в его дневнике поселились и четверки, и даже пятерки. Люська тоже отказалась от привычки поручать своей бабушке решение задач. Справлялась сама. Катя, увлеченная изучением нотной грамоты, уроками пения, спевками в детском хоре, разучиванием песен, сильно отстала от нашей троицы. Случалось, что она списывала у Жени. Они как бы поменялись ролями. Но, как выяснилось впоследствии, это ей мало помогало, и количество двоек в ее дневнике все увеличивалось.