В стране слепых
Шрифт:
– Почему вы так назвали кота? – неожиданно для самого себя спросил Ред.
Сара остановилась, обернулась и удивленно посмотрела на него.
– Что?
Он воспользовался остановкой-и догнал ее.
– Ну, Мистер Мяу.
– А как же иначе? Он же кот, он мяукает.
Ред вздрогнул. Это было так символично. Если бы вместо кота она завела собаку, то наверняка назвала бы ее Мистер Гав!
Какой-то треск отвлек его внимание. Он повернулся и посмотрел вниз в ущелье.
– Это Крейл, – сказала Сара.
На дне ущелья виднелась фигурка их преследователя. Он стрелял
– Даже хорошему стрелку трудно попасть, целясь с горы или в гору, – пояснила Сара. – Но мне не хотелось бы дожидаться, пока он пристреляется.
– У него всего-навсего пистолет, – заметил Ред.
– Ну, тогда – пока ему не повезет.
Ред вздохнул. Она права. Он видел, как Крейл перезарядил пистолет, спрятал его в кобуру и полез в гору за ними. Он не сдавался, но теперь у него по крайней мере на крутых участках будут заняты обе руки. Впрочем, когда дело касается Крепла, лучше не строить предположений.
Оставшаяся часть восхождения была легче, чем только что пройденный участок, и спустя полчаса они оказались на сравнительно плоской площадке у вершины. Главный пик возвышался еще на сотню метров слева от них, а справа проходила удобная туристская тропа из Моррисона.
Голова у Реда кружилась, его подташнивало. Он остановился и присел на корточки рядом с тропой. Сара посмотрела на него.
– Что случилось?
– Не знаю. Кажется, меня сейчас вырвет.
– Горная болезнь, – сказала Сара. – Это бывает от перенапряжения, если вы не привыкли к разреженному воздуху.
– Великолепно. И как же от нее излечиться?
– Переезжайте в Колорадо.
Он бросил на нее раздраженный взгляд. Она, наверное, и над морской болезнью стала бы потешаться.
– Дайте мне минуту отдышаться, – попросил он.
Сара измерила взглядом склон, оставшийся позади.
– В настоящих горах бывает гораздо хуже. Вы что, хотите подарить лишнюю минуту Крейлу?
– Черт возьми, нет. Он здешний. Наверное, так же скачет по Горам, как и вы.
– Тогда пошли. Эта тропа рассчитана на туристов. По ней идти будет легче, чем по ущелью.
– Да уж, – Ред огляделся. Они находились на высоком горном хребте. Слева и справа возвышались несколько пиков, разделенных ущельями, по которым талые воды сбегают на высокогорные луга. К западу от них сквозь ели и сосны виднелись развалины каменного здания. «Особняк Уокера, – подумал он. – Замок Фалкон». Значит, вон там, на горе справа, примерно в полутора километрах отсюда, Уокер незадолго до первой мировой войны начал строить «Летний Белый дом». Ред покачал головой. Уокер был мечтатель, сентиментальный в душе человек.
Сара подождала Реда, и теперь они шли по тропе рядом. Она указала на руины особняка.
– Это была яркая личность, – сказала она. – Журналист и торговец недвижимостью, в точности как я.
Ред улыбнулся.
– Вы так же богаты, как он?
Она рассмеялась.
– Пока нет.
– Ко всему прочему он был еще и авантюрист, вы это знаете? Даже служил в китайской армии.
– Да, знаю, – ответила она. – Но я-то им интересовалась, потому что
– Да так, слышал кое-что, – неопределенно сказал он. – Как на своей показательной ферме в Беркли он доказал, что можно обходиться без орошения. Как превратил «Космополитен» в престижный литературный журнал, печатая в нем таких писателей, как Крейн, Уэллс, Толстой и Клеменс. Как купил компанию Стенли, чтобы выпускать паровые «локомобили».
Они сделали еще с полдюжины шагов, прежде чем Сара спросила:
– Джон Брисбен Уокер был одним из ваших людей?
Ред остановился как вкопанный.
– Что?
Сара продолжала идти вперед, и ему пришлось нагонять ее бегом.
– Как Форд, и Эдисон, и Файрстоун, и Берроуз, и Дьюи, и Тэйлор, и десятки других, кто изменял или пытался изменять ход истории.
Ред улыбнулся.
– Почему вы это спросили?
– Потому что вы подозрительно много знаете про Уокера и… Черт возьми, Ред, почему вы никогда не отвечаете на мои вопросы?
– Привычка. Ладно, я отвечу: и да, и нет.
Она скривила губы.
– То есть некоторые из них были членами Общества, а другие нет. Хорошо. Не будем сейчас об этом. Просто я хотела бы знать, сколько из наших современных проблем были порождены вашими людьми.
Ред уклончиво хмыкнул.
– Сегодняшние проблемы часто бывают следствием вчерашних решений. Наши деды мечтали о том, что мы теперь осуждаем. Не надо винить нас за все, что вам не нравится в жизни. Мы не настолько могущественны. А кроме того, Ассоциация утопических изысканий почти не занималась корректировкой истории.
– Даже тогда не занималась, в начале века? – Сара махнула рукой в сторону особняка.
– Даже тогда, – ответил он. – Куинн ввел такое правило. Он чувствовал, что мы знаем еще слишком мало, чтобы производить крупномасштабные изменения, не рискуя столкнуться с нежелательными побочными последствиями. «Наблюдай и изучай» – таков был его лозунг. Спустя годы лозунг изменился: «Наблюдай, изучай и делай деньги». – Ред поморщился. – Не всем нравилось это правило. Не все с этим соглашались. Но у Куинна были на то серьезные личные причины, и Ассоциация ни разу не предпринимала никаких согласованных действий. – У Реда мелькнула мысль – не станет ли Сара катализатором, и он усмехнулся. Кэма Бетанкура и других членов Совета ждет большой сюрприз, если они сумеют ее завербовать.
– Гм. Иногда бежать – не выход. Ничего не предпринимать – тоже действие.
Ред с удивлением услышал, как она возражает ему его же собственными словами.
– На что вы намекаете? – спросил он.
– Вы снова хотите начать корректировать историю.
– Исключительно из лучших побуждений, – улыбнулся он.
– Все так думают.
Они дошли до развалин дома. В 1918 году в особняк Уокера ударила молния, дом сгорел, а Уокер, разочарованный, оставшийся без гроша и сломленный смертью жены за два года до этого, его уже не восстановил. Сейчас от дома остались только каменные стены, потрескавшиеся и зияющие дырами, и высокая печная труба, непонятно как стоящая до сих пор. Развалины окружал забор из штакетника.