В стране солнца
Шрифт:
— Да, с ней можно.
— Значит, это был мальчик? А большой он был? Я должен это знать, чтобы узнать его, если где встретим.
— Он был совсем маленький, только в одной рубашонке.
— Бедное дитя! — воскликнул Палко, полный сострадания.
Рассуждая так, они достигли хижины. Мальчик совсем не обратил внимания, что дедушка несет кувшин, настолько все услышанное заняло его мысли и сердце. Он помог дедушке приготовить большую постель.
— Не правда ли, дедушка, мы здесь тоже можем принять Господа Иисуса?
— Разумеется, сынок мой, как же нам не принимать
— О, как я рад!
Понятно, на другое утро ему пришлось идти в дом лесничего предупредить, что он больше не придет, и на сердце у него было так печально, особенно потому, что не сможет даже попрощаться со священником.
Но как же велика была его радость, когда он в доме лесничего застал священника, опередившего его. Увидев мальчика, он ласково приветствовал его:
— Здравствуй, Палко! Сегодня я встал раньше обычного, и ты приходишь за мной позже.
— О, я совсем не для того пришел, чтобы сопровождать вас, — ответил мальчик сквозь слезы. — Дедушка передает вам поклон и велит сказать, чтобы вы себе нашли другого мальчика, так как я нужен ему дома. Он сказал, что такой барин, как вы, за деньги всегда найдет другого.
— Другого такого Палко я за деньги не найду, — сказал священник, гладя головку мальчика. — А зачем ты ему нужен? Может быть, его еще можно уговорить, если я сам пойду к нему; я ведь могу здесь остаться до среды.
— О, это будет бесполезно, — тяжело вздохнул Палко. Он вытер слезы и коротко рассказал, почему теперь он нужен дома и кого придется ему обслуживать. При этом он добавил, каким несчастным он чувствовал себя вначале. — Теперь я хочу дедушку успокоить, но боюсь, не оскорбил ли я чем-нибудь Господа Иисуса?
Священник присел на срубленном дереве, а Палко, по своему обыкновению, опустился на траву возле его ног и прижал свою голову к коленям священника.
— Не оскорбил ли ты Его? О нет, наоборот, Он, наверное, удивлялся тебе! — ответил священник.
— Удивлялся? Чему же?
— Ну, ты ведь совсем еще недавно обещал быть Его слугой. Он считал твое решение серьезным и принял тебя. Если бы ты был у меня на службе, то должен был бы идти, куда я посылаю, и делать то, что я приказываю.
— О, с какой радостью я исполнял бы все ваши поручения, но еще с большим удовольствием повеления Иисуса!
— Вот, Палко, Он мне и тебе говорит: "Возьми на себя крест свой и следуй за Мною". Он охотнее остался бы со Своими учениками, которых так любил, но Его Отец Небесный сказал Ему: "Возьми этот тяжелый крест на Свои плечи и неси его на Голгофу, и позволь Себя там распять на нем!" И что же Он сделал? — Он повиновался.
— Значит, вы полагаете, что Господь Иисус послал мне это и повелевает оставить вас и служить тете? Значит, это мой крест?
— Да, дитя мое, я так думаю. Возьми его охотно на свои плечи. Господь, наверно, знает, зачем он к тебе посылает эту душу, как Он знал, зачем Он тебя ко мне послал, чтобы служить мне!
— Так что я, в самом деле, буду на Его службе?
— Разумеется, ты будешь Его маленьким слугой.
— О, быть может, Он мне тогда поможет найти ее
— Какого мальчика?
— О, об этом я не смею никому говорить, ни Лишке, ни Лессингу; так приказал мне дедушка. Но вас дедушка не упоминал, и потому полагаю, что вам можно рассказать.
Палко все рассказал священнику и удивлялся, что тот ему ничего не отвечает и только на него как-то странно посматривает.
— Сколько же тебе было лет, Палко, когда мать Анна нашла тебя? — спросил он после небольшой паузы.
— Она говорила, что мне тогда было приблизительно полтора года.
— А потерявшийся ребенок Лессинга тоже был мальчик?
— Да, но совсем маленький, в одной рубашонке.
— О, пути Господни неисповедимы! Ну, я думаю, что Господь Иисус поможет тебе найти ребенка несчастной женщины. Служи ей усердно, и в свое время ты возблагодаришь Господа, что Он разрешил тебе это!
У мальчика на душе было как-то странно тяжело. На мгновение он закрыл лицо руками и молчал. Потом он повернул его к своему хозяину.
— О, я так огорчен!
— Огорчен? Чем же?
— Тем, что не понял, что Господь зовет меня и что не хотел повиноваться Ему.
— Ну, ты подумал так же, как и мы взрослые часто думаем. Мы обещаем служить Господу, но когда Он нас посылает куда-нибудь, куда нам не хочется, мы не желаем повиноваться Ему. Мы забываем Его слова: "Отвергнись себя и следуй за Мною!" Но теперь не скорби, дитя мое, это тебе не поможет. Исповедуй Господу свое непослушание и проси о прощении, и Он простит тебя, а потом служи Ему при тете так же верно, как служил ты Ему при мне! Этого не пришлось повторять Палко дважды, о нет: он немедленно облегчил свое сердце, исповедав все пред Иисусом, и потом со слезами на глазах обещал служить Ему верно. Помолился и священник, чтобы Господь помог Палко также и Лессинга с женой его привести к Нему, как он привел его самого.
Потом священник поцеловал Палко, вытер его слезы и сказал:
— Не беспокойся, мы все же останемся хорошими друзьями, ведь мы слуги одного Хозяина. Если тебе придется бывать в селе, навещай меня. Твой Новый Завет я верну тебе, он тебе еще понадобится. Дома у меня есть полная Библия, и я намерен еще выписать много Библий.
Священник вынул из кармана дорогую книгу, прижал ее с чувством к своим губам и потом протянул своему маленькому другу.
— О, если бы она везде добилась того, что она сделала с моей душой! — сказал он со слезами на глазах.
Они вместе вернулись в дом лесничего, где Палко простился с лесничим и его женой, которым совсем не нравилось, что дедушка требовал Палко домой. Но священник успокоил их, сказав, что он теперь сам хорошо знает все тропинки и поэтому эти три дня обойдется один.
Жена лесничего подарила Палко маленький свисток, чтобы звать Дуная, и блестящую крону (австрийская монета). Кроме того, она дала ему с собой такой узел со всякими хорошими вещами, что он еле мог нести его.
— Если тебе придется проходить мимо, то заходи к нам, — говорила она, — даже и тогда, когда нечего продавать.